— Мишья, вы лондонский Ллойд знаете, да?
— Страховое общество? — проверил себя Михаил.
— Да-да. За такой проект сделает вас, Мишья, маленький советский миллионер. А?
— Что у нас делать с миллионами? — счастливо засмеялся он!
— Зачем у вас, Мишья? Счет в банке за границей. Приехал туристом, да? Немножко погулять, да?
— Сперва надо дооформить идею, — охладил их Андрей.
Жози захрустела сушками. Михаил придвинул к себе чертеж и уперся в него нетрезвым рассеянным взглядом...
Не такой он лопух, чтобы поверить в миллионы. Что у них там, нет своих интеллектуалов? Есть целые мозговые центры, есть фирмы, есть синдикаты... Правда, идеи пугливы и этих самых коллективов боятся. Они, идеи, как красивые женщины, предпочитают гордых и талантливых одиночек. Он не лопух, на миллионы не надеется. Но тысячи... Почему бы нет?
Он снова уставился в чертеж, потом согласился с Андреем:
— Да, пожалуй, тут нужен физик. Чтобы проверил по-настоящему. Чтобы с гарантией.
— А если... как это... со-автор, да?
— Нужна всего лишь консультация, — не согласился Андрей. — Знакомого, коллеги, приятеля...
— Черт возьми! Жози, пардон... У меня же есть Димка Трубцов.
— Тимка много берет долларов, да?
— Димка-то? Да ничего не возьмет.
— Ну да, — усмехнулся Андрей. — Насчет бессребреников мне не надо говорить! Еще и потребует объяснить, зачем тебе все это нужно!
— Конечно, — помрачнел Михаил.
— А ты не говори, для чего тебе нужно. Придумай чего-нибудь, — посоветовал Андрей.
— Да-да, красивую сказку... Нет, легенду, да?
— Чего придумать-то?..
— Скажи, что пишешь статью, — предложил Андрей.
— Эврика! — громко крикнул Михаил, ибо сегодня опьянел скоро и не от водки. — А и верно: пишу статью совместно с физиком, а он — не очень сечет. Хочу проверить, чтобы не сесть потом в лужу. Легенда?
— Выпьем за Мишью-головастика!
— Жози, — укорил Андрей. — Не Мишья-головастик, а Миша головастый!
А Михаилу было все равно. Его комната странным образом расплывалась, вещи и предметы как бы помельчали, Андрей куда-то пропал — ничего не стало, кроме темных и огромных глаз Жози. Они распахнуто смотрели на него, заслонив собой мир; они хотели что-то сказать...
— Мишья, ой-ой, у меня в памяти большая дырка!...
Жози соскочила с тахты, открыла свою сумку, вынула плотный прямоугольный пакет и вручила Михаилу:
— Презент от месье Делорма, да-да...
Он развернул — две книги. Темные переплеты. Отличная крепкая бумага. Русский, какой-то абстрактный шрифт. Ни авторов, ни издательств, ни типографий, будто изданы они в космосе. Лишь тисненые названия, как слова на могильной плите... «Здравствуйте, я ваш убийца!», «Выстрел из телевизора».
С крыши я опустился на карниз, по нему дополз до окна, влез в квартиру, прошелся по всем комнатам и толкнул дверь в ванную... Не знаю, как вы, но я опускаю свой пистолет, когда вижу перед собой прекрасную женскую фигурку, прикрытую лишь одним смущением. О’кэй.
Ноги висели над письменным столом неестественно и как-то сами по себе — в темных носках, в тренировочных брюках, пятками вверх. И хотя было видно, что человек стоит на макушке, он казался уродом, ибо возмущенное сознание дополняло ступни привычной головой.
Михаил огляделся... Стан холостяка? Комната для приезжих? Или жилище сумасшедшего?..
Полки, собранные с бору по сосенке из гарнитуров, кухонь, магазинов... Книги, разные по содержанию и размеру, стоявшие вкривь и вкось. Широченный стол, заваленный всем, что только есть в мире: газеты, камни, папки, книги, железки, инструменты; какие-то приборчики, какие-то ящички... Топчан из некрашеных досок с брошенным на него одеялом. Отменнейший радиоприемник, берущий все станции на свете. Кадка с березой — маленькой и трогательной, как девочка-сирота. Картотека, похожая на макет многоэтажного дома. Женская головка, грубо вырезанная из дерева. И опять стопки, связки, свалки книг и бумаг.
— Может быть, хватит? — спросил Михаил.
Ноги сложились и пропали за столом, вместо них поднялся розовый Димка. Он поправил очки, помял занемевшую макушку и улыбнулся виновато:
— Извини, блюду режим.
— Мой приход чувствовал?
— Когда стоишь на башке, сенсоры тупеют.
— Почему жена не наведет здесь порядка? — Михаил еще раз окинул комнату бездумным взглядом.
— Тут идеальный порядок, — заверил Димка.
Он сел на свой лагерный топчан с заметным удовольствием. Его глаза — детские глазки под сильными стеклами — чему-то улыбались. Видимо, сразу и всему — соблюденному режиму, комнатному беспорядку, приходу друга...
— Как дела на работе? — спросил Михаил.
— В семь ухожу, в девять вечера прихожу.
— Чему ж ты радуешься?
— Так ведь интересно.
— Вкалывать?
— Я не вкалываю, — блаженно отозвался Димка.
— Ну да, ты работаешь творчески. А не заметно.
Вскинутой рукой Михаил описал полукруг. Глазки под стеклами непонимающе проследили за этим жестом.
— Что незаметно?
— Не вижу результатов творческой работы.
— Результаты... не здесь.
— Не вижу, что эти результаты ценят, — поправился Михаил.
— А как можно их увидеть?
— Где большая современная квартира?
— Нам на троих хватает и этой...
— Где современная мебель, радиоаппаратура, произведения искусства?..
— Вот моя главная мебель. — Димка погладил белесую тумбу стола. — А произведениям искусства место в музее.
— Где твой автомобиль?
— Я автобусом-то не пользуюсь...
— А чем же едешь на работу?
— Бегу трусцой.
— До самого института?
— Ровно сорок минут.
— Ну а где цветной телевизор?
— У нас и черно-белого нет.
— А где твоя модная одежда? — продолжал атаку Михаил.
— На кой она мне?
— Неужели тебе не хочется выглядеть красивым и современным?
— У моего соседа три дубленки: белая, черная и какая-то голубая. Как был дураком, так и остался им. А Лев Толстой ходил, между прочим, босиком, в рубахе. Эйнштейн, между прочим...
