Ярость лютости и злобы, Он изрыгнет ад всем в души. Кай Калигула таков был: Милосерд, но лишь вначале; Он был щедр — разве в тиранстве. Юнош тихий и покорный Был, доколе высшей власти Не имел в своей деснице; Потом тигр всех паче лютый. И достойно назывался Рабом лучшим во всем Риме, Господином злей всех паче. Он, лаская толпе черной, На безумные издержки Истощил несчетно злато. И се светлое начало Пременилось скоро, скоро. Сверженно всё и попранно С наглостью; досель невинный, Нравы, разум и законы, Человечество и честность Подавив пятою тяжкой, Кай омылся в кровях Рима; Он, мучитель до безумства, Сожалел о том лишь только, Что народ, народ весь римский Не одну главу имеет, Да, сраженна одним махом, Ниспадет ему в утеху. Пьян, величием надменен, Он царей всех чтил рабами, Храм создал себе, как богу, И велел обильны жертвы Приносить себе, как Зевсу. Блестел молньей, метал громы. Удивиться тому должно, Как мог Рим повиноваться Дурака сего неиста Бешенству толико яру; Любодейца со сестрами, Нагл, насилен и бесстыдно Осрамлял супружне ложе. Лишь стыдился, что Агриппа Его дед был, и вещает: «Мать мою родивша Юлья Зачала в объятьях отчих Бога Августа». — Безумный! Нет, лишь смех ты возбуждаешь. Но чему дивимся боле: Иль надменности безумной, Или зверству его яру? Глад, иль мор, или пожары, Или бедствия народны Ему были услажденьем. Но дотоль он презрил римлян Или был безумен столько, Что коня в своих чертогах Угощал, как мужа славна. Он нарек его первейшим Во священниках и мыслил Нарещи его в сенате Консулом, — Но полно, полно, Замолчим… Он жизнь столь гнусну Острием скончал Херея. Ах! пребудет удивленьем Во все веки, во все роды… Как Рим гордый возмужавший, Жив столетия во бранях Непрестанных, источая Кровь граждан и кровь противных, Истребляя иль присвоя Царствия, народы, веси, Явив свету мужей дивных В добродетелях, в иройстве, Совершивши дел толико И великих и блестящих, Быв толико мудр в правленьи, Мудр во бранях и в победах Мужествен, тверд, постоянен, Во опасностях незыблем; И поставив от начала Присвоение вселенной, И намеренье блестяще Столь умыслив остроумно, Столь исполнив постоянно И окончив столь счастливо… Но на что ж?.. Дабы злодеев, Извергов, чудовищ пять-шесть Наслаждалися всем буйно… Иль се жребий есть всеобщий, Чтоб возвышенная сила, Власть, могущество, блеск славы Упадали, были гнусны? И рачащие о власти Для того ее лишь множат,
