Чтоб тому она досталась, Кто счастливее их будет? Во всех повестях народов Зрим премены непонятны. Сенат римский, гордый, смелый, Сонм князей, владык державных, Пресмыкается и гнусен… О властители вселенной, О цари, цари правдивы! Власть, вам данная от неба, Есть отрада миллионов, Коль вы правите народом, Как отцы своим семейством. Но Калигулы, Нероны, Люты варвары и гнусны, Суть бичи небес во гневе, И их память пренесется В дальни веки для проклятий И для ужаса народам! Кай сражен, сражен Хереем, Что возмнил восставить паки Истукан свободы в Риме. И се, крояся во страхе В углу дальном царска дома, Клавдий обретен трепещущ. «Буди царь!» — вещают войны. О Рим, Рим! кто царь твой ныне? Старец дряхлый, но младенец Он умом: ум слабый, глупый; Человек едва ль, зародыш, По названью его родшей. Мягкосерд, но что в том пользы? Раб жены поносной, срамной, Стрясшей стыд, раб Мессалины, Коей имя ввек позорно Нарицанием осталось Жен презрительных, бесстудных. Он, игралищем став гнусным Отпущенников, злодеев, Иль Нарцисса, иль Палладья, Омывался в крови римлян. В Риме тот был жив, здрав, знатен, Кто их друг был иль наемник. Кто с глупейшим из тиранов, С Клавдием сравниться может? Недовольная, упившись Мессалина сласти гнусной, Пред очами она Клавдья Во супружество вступает Со возлюбленным ей Сильем. Но что пользы в том, что смерти Предаст Нарцисс Мессалину? Клавдий слышал и трепещет: «Я ль еще владыка Рима?» Се вопрос тирана слаба. Се жена распутна паки Воцарилась Агриппина; Но, боясь конца насильна, Ко Локусте прибегает,— И отрава отомщает Падший Рим кончиной Клавдья. Ах, погибли пораженны Все останки умов твердых. Зри, жена иройска духа Осужденному к злой смерти Милому рекла супругу, Да рукою своей твердой Предварит он казнь поносну, Но Пет медлит и робеет. И се Ария сталь остру В грудь свою вонзает смело: «Приими, мой Пет любезный, Нет, не больно…» Пет, мужаясь, Грудь пронзил и пал с супругой. Но се тот уж воцарился, Коего счастливу юность Управлял Сенека, Буррий; Но который, сняв личину, Каждый день своея жизни Или каждый шаг свой зверский Начертал убивством лютым; Тот, чье имя ввек осталось Всех поноснее и гнусней В нарицание тиранам, Имя Нерон, зверь венчанный. Во неистовых утехах Провождая дни и нощи, Он в позорищах являлся Иль возницей, или гистрий В посмеянье был народу, Но палач он, всем грозящий. Он убийственную руку Простирал на всех ближайших:
