разделял, чьи склонности и чей выбор одобрял. Дворец, завершение строительства которого в те дни столь пышно отмечали, своей архитектурой, искусством, с которым он был построен, своим символическим языком свидетельствовал о наличии у монарха упорного желания сохранить и увековечить определенную идеологию и определенный общественный порядок. Лопе с близкого расстояния наблюдал за событиями тридцатых годов XVII века, в ходе которых проявлялись стремления к установлению абсолютной монархии. Лопе, как и его современники, радовался тому, как проходил процесс возведения города, соответствовавшего его представлениям о том, какой должна быть столица великой империи. Простор Пласа-Майор, широкие, прямые улицы, великолепные бульвары, именовавшиеся на французский манер променадами, ибо предназначались для прогулок горожан, — все это производило на него большое впечатление.
Если Лопе принимал знаки, символы и принципы обновленной монархической власти, никогда не ставя их под сомнение, то точно так же он никогда не оспаривал и не подвергал сомнению основные принципы общественного устройства и порядка. Однако он до предела раздвинул рамки их возможного толкования, раздвинул рамки той свободы, которой можно было пользоваться, не поколебав устоев этого общества. Он выразил в своих произведениях желание видеть женщину свободной, подобно тому как в жизни всегда стремился смягчить и облегчить бремя, налагаемое законами общества и моралью, однако сделать он это хотел так, чтобы не нарушить основ общества. Он преуспел в своих стараниях во всех сферах, кроме сферы любви, он сам это признавал в письме герцогу Сесса: «У меня не находили никаких греховных пристрастий, кроме склонности к естественной, данной природой любви; но и в нее я, подобно соловью, вкладывал больше голоса, чем плоти».
Лопе очень упорно разрабатывал в творчестве тему существования неких рамок, неких ограничений свободы, налагаемых общественными законами и законами морали. Самым живописным и красноречивым образом эта тема раскрыта в двух пьесах, и по сей день составляющих гордость испанской литературы. Речь идет о пьесах «Периваньес и командор Оканьи» (1614) и «Фуэнте Овехуна» (1618). Об этих пьесах можно сказать, что в то время, когда Европа открывала их для себя и аплодировала им, в Испании они были наименее известными из всех пьес Лопе. Эти две драмы, в которых истории соперничества в любви переплетаются с социальными конфликтами, а тема любви — с темой власти и соотношения различных сил в обществе, имеют нечто общее, а именно некий совершенно особый поворот в сюжетах: убийство командора, человека, занимавшего высокий пост в рыцарском ордене, человека, покушавшегося на честь людей нижестоящих и наносившего им оскорбление тем, что оскорблял их женщин.
В первом случае возмездие было совершено рукой простолюдина, молодого крестьянина Периваньеса, чья честь была затронута. Действительно, командор, знатный вельможа и владелец земель, на которых стоит деревушка Оканья, до безумия влюбленный в Касильду, жену Периваньеса, прибег к чрезвычайным мерам, чтобы удалить мужа своей возлюбленной из деревни. Он назначает его капитаном отряда, который должен отправиться к местам сражений. Периваньес, во время остановки отряда в Толедо, случайно замечает портрет Касильды, нарисованный на бумаге, на которой командор писал текст приказа. Возникшие подозрения берут верх над чувством воинского долга, и Периваньес возвращается в Оканью. Он застает в своем доме командора и убивает его. Касильда осталась верна мужу. Король Энрике III Кастильский назначает награду за голову Периваньеса, и тот, понимая, что не сможет долго прятаться от представителей правосудия, заставляет Касильду выдать его властям, дабы именно ей были выплачены обещанные за его поимку деньги. Король, оценив сей поступок и узнав правду, приказывает вручить соответствующую сумму денег молодой женщине и удостаивает помилования ее мужа, вновь назначив его командиром отряда.
Во второй пьесе в убийстве командора оказывается замешана вся деревня, ибо командор, человек развратный и похотливый, приставал ко всем женщинам деревни Фуэнте Овехуна (что в переводе означает «Овечий источник», именно под таким названием эта пьеса долгое время шла на сценах российских театров. —
Некоторые исследователи полагают, что политическому и моральному аспектам в этих пьесах уделено слишком много внимания по сравнению со сложными хитросплетениями человеческих взаимоотношений. Но все же следует признать, что в вопросе поддержания власти позиция Лопе поражает своим новаторством. До тех пор пока Лопе не затронул тему чести и не вынес ее на театральные подмостки, этот вопрос был священной собственностью дворянства. Лопе же установил своеобразный кодекс чести, который должен был определять правила поведения представителей благородного сословия по отношению к простолюдинам, а если брать шире, то и ко всему обществу, и сделал он это самым безболезненным и безобидным способом — ввел эти правила в пьесы, показав на вымышленных примерах, что может случиться, если их нарушить. Ведь в таком случае простолюдины без колебаний могут взбунтоваться, восстать против произвола феодала и свести с ним счеты. Лопе, словно для того, чтобы оправдать свой выбор в пользу простолюдинов и показать, насколько в подобных случаях справедливость, закон и право должны быть на стороне униженных и оскорбленных, в своих пьесах делает так, что король, именно король встает на их сторону. Таким образом Лопе дарует монарху возможность укрепить свое положение главы государства путем совершения деяния справедливого и великодушного. В пьесе «Фуэнте Овехуна» жителям деревни даруют прощение католические монархи, то есть Фердинанд и Изабелла.
Вот так, не подвергая сомнениям законы власти и морали и не отрицая их, Лопе прославляет законы, внутренне присущие каждому человеку, испытывающему естественную тягу к истине, к справедливости и любви. Что касается истинного смысла и основополагающей ценности такого понятия, как честь, то можно смело утверждать, что Лопе всегда защищал их в своих произведениях, всегда предлагал новую концепцию, связанную с каждым особым случаем и с особым стечением обстоятельств, без колебаний вводя в свои пьесы еще более удивительные новшества, чем те, о которых мы только что говорили.
Уже в 1604 году в романе «Странник в своем отечестве» Лопе представил вариант пересмотренного кодекса чести, в который были внесены значительные изменения: из него исчезла часть, касавшаяся мести. Месть, эта ужасная и жестокая сторона данного кодекса, почти всегда кровавая, несмотря на все те несчастья и страдания, которые она предполагала и приносила, закрепилась в менталитете испанского народа в ту эпоху. И если в своей драматургии Лопе сумел показать и разоблачить несправедливость мести и несправедливость тирании, осуществляющей власть над обществом, то в своей прозе он не побоялся поколебать основной принцип испанского общества. Упразднить идею мести означало на самом деле поставить под сомнение саму основу кодекса чести. Так, когда Панфило, протагонист романа «Странник в своем отечестве», узнает, что некий Селио его обесчестил, сбежав с его сестрой, не вынашивает план мщения в отношении своего обидчика, а напротив, оскорбленный, мечтает даровать тому, кто его оскорбил, прощение. Правда состоит в том, что Лопе доверяет «вердикты своего сознания и своей совести» очень интимному процессу, а именно чрезвычайно напряженному романтическому диалогу, возникающему между повествователем и читателем. Но двадцать лет спустя он подтвердит верность своим принципам с большой силой в жанре, гораздо более доступном для любого читателя, а именно в новелле. Например, в новелле «Благоразумная месть» из сборника «Новеллы для Марсии Леонарды» Лопе заявит без обиняков: «Я всегда полагал, что пятно позора с оскорбленной чести не смывается кровью обидчика, ибо то, что уже произошло, не может исчезнуть, что было, не может не быть, и чистое безумие верить в то, что оскорбление уничтожается, если уничтожается тот, кто нанес это оскорбление». Сегодня мы плохо себе представляем, какой переворот в умах людей той эпохи могли произвести эти слова. Переворот этот был, разумеется,
