как тень, мягко шурша, удаляется. Он выглянул из-за ящика. На месте, где должна была быть тень, стоял его дядя Клиф, прислонившись к железной стене, словно кого-то ожидая. Ганс с силой прищурился, думая, что ему во мраке мерещится. Но прищурившись, он только убедился в том, что кроме его дяди никого больше нет. Он хотел было уже устремиться вперёд, чтобы выяснить, зачем Клиф пришёл сюда, в транспортный отсек, но вдруг увидел ещё одну тень, приближающуюся к дяде. Приблизившись, тень остановилась, и Ганс с удивлением узнал своего отца.
— Какие новости? — спросила тень отца.
— Всё движется как нужно, о великий! — дядя поклонился — Уже почти что в половину этих тварей проникли мы. Ещё немного и корабль будет наш. Они, как мы, свою планету потеряли, но вместо поиска планеты новой, они мечтают старую вернуть. Глупцы, с одним-то кораблём — дядя рассмеялся.
— Быстрей Форбрас, не стоить медлить нам. Как только кто из них уснёт, вы сразу же сквозь эти их отверстья в их глупых головах, вползайте.
— Не всё так просто, о великий. Они ложатся в капсулы, чтоб спать, и только те, кто засыпают так, в отсеках, когда усталость вдруг внезапно берёт их в плен, лишь те доступны нам.
— Мне наплевать! Я говорю, не медлить!
— Я не верю, сэр — Франц перевёл удивлённый взгляд на Бернарда, потом на шестерых парней, стоявших возле дальней стены отсека.
— Всё так мой верный друг, я долго слушал — говоря, Ганс обегал взглядом всех находящихся в его личном отсеке — Через отверстья в голове они вползают в нас. И вот уже ты и не человек, а только тень, которой наплевать на всё, что связано с Землёй. Ты призрак, ты — они, а не землянин.
— И что ты предлагаешь, командир? — спросил один из стоящих у стены.
Ганс посмотрел на задавшего вопрос.
— Подумай сам, Георций, у себя спроси. Быть хочешь ты или не быть собою? Землянином ты хочешь умереть, или остаться жить какой-то тварью, бездумной оболочкою для них? Я думаю, что благородней будет, напасть сейчас же.
— Сэр, но мы не знаем, в кого они успели заползти. И кто уже они, а кто земляне.
— Ты прав, Георций — Ганс взволнованно заходил по отсеку. Его глаза сумасшедше заблестели — Но тогда одно! Вернее два. Убить их всех, или покорно ждать, когда они в тебя вползут, когда уснёшь ты, вне капсулы, сморённый пустотой.
— Внутри?
— Кругом, Георций, всюду пустота, когда не по родной земле ты ходишь. Когда тот мир в котором ты живёшь не твой.
— Так что же делать, сэр? — неистово закричал Франц.
— Не знаю! Боже правый, я не знаю!
— Всё сделано как надо, о великий — Клиф поклонился капитану — «Космлет» захвачен, мы теперь вернёмся, на ту планету, где обитали мы в пещерах чёрных, скрываясь от светила и куда на наше счастье приземлились эти — он постучал себя по груди — Их тела к светилу равнодушны. Оно не вызывает боли в них.
— Да, разворачивай корабль.
— Одно лишь но, вернее два…
— Какие?!
— Не все поддались полному контролю, о великий. Есть те тела в которых к удивленью порою просыпаются мечты, и мысли их владельцев настоящих.
— Ерунда. Планету эту назовём Землёю, историю им сочиним и пусть, они поверят в золотую сказку.
— Есть ещё один. С ума сошёл и вот теперь он вовсе контролю нашему не подлежит. Убить его?
— Зачем, оставим. Раз он средь них слывёт лишь сумасшедшим, тем более всё сказанное им от правды этих тварей отвратит навеки.
— Вы гениальны, о великий!
— Они сошли с ума — Ганс вместе с остальными спускался по трапу, глядя на чужое голубое небо — А может я сошёл, а все в своём рассудке? И что же, пусть! Не в этом дело, а совсем в другом — он опасливо огляделся, словно боясь, что кто-нибудь подслушает его мысли, но на него никто не обращал никакого внимания — Совсем, совсем в другом сокрылось дело, в том, чтобы и они однажды сошли с ума и вспомнили себя, чтоб в их мозги опять вернулись мысли и может даже, вернулись те, великие мечты о прежнем, нам принадлежавшем мире.
Вести с фронта
Журнал «Веси» # 7–8, январь 2010; журнал «Разноцвет» # 5, 2010
Бац! Трубы уходят нотой выше. Бац! — повторяют литавры. Бу-бубу! — трубы несут мелодию вперёд, вверх, вниз. Бу-бу! — почти уже басом и снова вверх. Невидимый оркестр где-то там в динамиках. Оркестр играет марш. Бац! — закрепляют такт литавры.
Толпа слушает молча, напряжённо, привычно. Каждый месяц — Бац! Бу-бубу! Вверх, вниз и вперёд, вперёд, туда, в известное и такое неизвестное. Что там? Как там?
Двенадцать молодых парней стоят шеренгой, слушают, смотрят, хотят запомнить каждое мгновение, сохранить, вглядываются в толпу, и спрашивают, спрашивают себя — Как там? Что там?
Бу-бубу!
Бац!
Оркестр резко смолкает и над площадью нависает тишина. Кто-то вздрагивает, вздрагивает от тишины. Толпа молчит и смотрит.
— Сограждане! Люди! — человек на трибуне строг и подтянут — В тяжёлое для нашей планеты время мы должны быть сильными. Там — рука указывает на запад — Там идут бои. Трудные, кровопролитные. Там мы, земляне, ведём освободительную войну. Это наша планета. Миллиарды лет эволюции которую мы прошли здесь, даёт нам право называть Землю своим домом.
Вздох, напряжённое движение рукой. Толпа слушает, молчит и смотрит. На её лице отражение войны, чёрные платки, проплаканные ночами глаза. Сотни матерей здесь. Они смотрят на парней, все до единой, смотрят на двенадцать восемнадцатилетних мальчиков, как когда-то на одного своего, в прошлый раз, год назад, два, три…
— Вот уже пять лет, как продолжается эта кровавая битва. Война, которая приносит миллионные жертвы. Но если мы не будем противостоять, если мы сдадимся — жертв будет больше. Они уничтожат нас всех!
Снова вздох. Человек на трибуне переводит дыхание. Двое парней нервно переминаются с ноги на ногу. Толпа слушает.
— Эти двенадцать юношей, достигшие восемнадцати лет, будут сражаться за нас. Да, за нас. Они будут очищать нашу планету от агрессоров. Слава их матерям, которые воспитали их верными долгу, сильными и достойными. Мы победим!
Бу-бубу! Из динамиков снова оркестр. Бац! — литавры бьют так, что сердце сжимается в маленькую точку.
К парням подбегает лейтенант и указывает рукою на «Урал». Поворот, нечёткий, расхлябанный, шаг
