досадой выдохнул он через секунду. — Ладно, потерплю. А насчёт тварей — будем надеяться, что всё так и есть.
Он на секунду задумался, глядя на Машу.
— Тогда что? — спросил, поймав ответный взгляд. — Хвороста, наверное, нужно собрать?
— Наверное.
— Интересно, сколько его на всю ночь нужно? — Макс легонько стал покусывать нижнюю губу, пытаясь хотя бы примерно представить необходимое количество, но
ничего даже очень примерного подсчитать не получалось.
— Ладно, — махнул он тогда рукой. — Схожу раза три-четыре. Может и хватит.
— Я с тобой, — Маша вопросительно посмотрела на него.
— Нет, ты отдохни. Я ж вижу, что устала, — Макс улыбнулся, глядя на утомленное лицо девушки. — А хворост я сам, чё его там собирать. Кстати, мясо не пропало, как думаешь?
— Не должно. Вроде бы.
— Ладно, пойду за палками.
Макс развернулся, обходя одно из исполинских деревьев, легонько, с каким-то даже почтением, постучал ладонью по его морщинистой коре, и заспешил к лесу. До заката было ещё часа два не меньше, но Макс понимал, что из-за облаков, медленно растущих над горизонтом, солнце скроется из виду не позже чем через час. А в лесу и без того царит полумрак. И после исчезновения солнца, там скорее всего, вообще ни хрена не разглядишь…
Лес встретил прохладой. Первым делом Макс почувствовал её мокрой спиною. Прохлада коснулась её, и он довольно вздохнул. После жаркого солнца, под которым они прошли долгие, истомляющие пять часов, в лесном полумраке ощущалась Антарктида.
Макс стал неспешно переходить от дерева к дереву.
— Может и вправду они по ночам спят? — размышлял он о тварях, шаря взглядом под ногами. — Должны же они в самом деле когда-нибудь спать.
Он вдруг вспомнил о глазах крака, которые ему «повезло» видеть всего сантиметрах в тридцати от себя, пусть и через лобовое стекло, но тем не менее.
— Блин, — дошло до него. — Это ж как у совы, только наоборот. У той зрачки огромные, и ей при солнце ни хрена не видать, а у этого по ходу зрачок конкретно мелкий, потому и кажется, что его совсем нету. А по ночи с таким зрачком шариться, всё равно, что без глаз вообще. А тени? — Макс задумчиво хмыкнул. — Интересно, как эти в пространстве ориентируются? Может типа летучих мышей что-то?
Он вдруг остановился и рассеянно посмотрел на свои руки. По лесу было пройдено уже достаточно много, а в них ещё не было ни одной сухой ветки. Подняв голову, он с глупым выражением лица огляделся.
И увидел одно — лес выглядит каким-то слишком живым, даже чересчур. Все деревья без исключения с тёмно-зелёными кронами, и ни одного сухого, трухлявого, больного.
— Ну надо же, — недоумённо пробурчал он. В лесу, который был возле его города, и в который он пару раз ходил в походы ещё в школе, сухих деревьев было завались. И не только сухих, но и каких-то прелых, облепленных сверху донизу бледно-зелёным склизким мхом. Повсюду валялись упавшие ветки, от небольших, до толщиной с человеческую ногу. И это воспринималось как само собой разумеющееся. Хотя, однажды, ещё совсем маленьким, он побывал в «хорошем» лесу, возле реки Камы, но тот лес взрослые называли бором, и Макс его так и запомнил, как бор, и почему-то его образ записался в мозгу совершенно отдельно от слова — лес.
— И чё делать? — спросил он себя вслух.
Он стал вглядываться подальше, в глубину. Ему пришло в голову, что там, где деревья более скученны, по-любому должно быть хотя бы одно зачахшее от недостатка света. Но и там деревья сочно красовались своей природной силой.
— Ладно, — сказал он себе с улыбкой. — Русские просто так не сдаются.
Он оглянулся, приметил для ориентира высокую лиственницу, и торопливо зашагал вперёд. Пройдя пару минут, разглядел чуть левее небольшое дерево, одна сторона которого выглядела почти голой, безлиственной. Дерево явно засыхало.
— Ну слава богу, — выдохнул Макс и торопливо зашагал к нему.
Дерево и в самом деле на вид было сухим, и даже, казалось, уже мёртвым, но когда Макс попытался отломить одну из нижних, голых веток, толщиной с его запястье, он понял, что внутри дерево нисколько не сухое. Ветка только согнулась, и ломаться не захотела. А когда Макс отпустил её, она тут же взмыла вверх, и пару раз качнувшись, застыла в прежнем положении.
— Та-ак — протянул Макс и цокнул языком. — Придётся по ходу сдаваться, — он несколько раз глупо гыгыкнул и панибратски похлопал ладонью по стволу.
— Оставляешь ты нас, братишка, без костра. Ну, да ладно, бывай.
И уже почти развернувшись и ища взглядом примеченную лиственницу, чтобы направиться в сторону неё, Макс вдруг почувствовал, как сжалось горло, и машинально попытался проглотить слюну, но не смог. Слюна словно наткнулась на бетонную стену, а влажная и холодная спина почувствовалась вдруг с такой отчётливостью, что ему стало зябко, и он невольно вздрогнул.
Невдалеке стоял крак. Не шевелясь, скрытый наполовину густым, высоким кустарником, эта тварь не отрываясь смотрела на человека, и как только их взгляды встретились, крак неловко дёрнулся влево, и на секунду исчез за кустами полностью. Но тут же снова появился и сделал шаг вперёд, отодвигая ветки куста.
Макс смотрел на него и не мог пошевелиться. Было отчётливо понятно, что он попал. И попал, как говорится, по самое не хочу. Мысли вдруг стали какими-то вялыми, он попытался заставить мозг работать быстрей, чтобы придумать спасительные варианты, но мозг игнорировал все попытки. Он проигнорировал и попытку задействовать пальцы-мысли. Их просто не было, как будто им было плевать на присутствие крака, как будто не определяли они в нём врага. И до Макса вдруг дошло, почему мозг так себя ведёт. Он услышал, почувствовал, даже почти пощупал холодную, как сталь, мысль, которой, как показалось, и стал сам мозг. Он стал одной мыслью — это всё.
А и вправду, какие тут могли быть варианты? Разве что крак просто развернётся и уйдёт? Но это не его суть.
Крак сделал ещё один осторожный шаг вперёд, и Макс разглядел, что он при движении излишне наклоняется вперёд, как будто у него прихватило живот, или он только что получил в него с ноги.
— Да это же тот, — зашевелился мозг чуть быстрее. — И он боится. Наверное, он тогда не понял, кто лупил его силой. Хм. Он думает, что я, а не дед.
Макс кисло усмехнулся. Если бы. Если бы у меня была эта чёртова сила, подумал он с грустью, ты бы, тварь чёртова, летал сейчас у меня от дерева к дереву.
Он сделал шаг назад. Скованный, осторожный. Внутри появилось желание резко повернуться и рвануть, рвануть изо всех сил, не жалея ни ног, ни лёгких, ни сердца, рвануть, чтобы успеть добраться до ружья и всадить в этого сраного крака дуплетом. А там и Маша…
— У Маши же сила есть, — Макс, наконец-то, смог проглотить слюну, и тяжело выдохнул. — Что если позвать?
Крак снова, теперь уже уверенней шагнул вперёд. Между ними оставалось тридцать метров. Макс мог почти точно определять эти долбаные тридцать метров, благодаря беговой дорожке в школе, на которой они сдавали спринт на время. Каким он там был? Вторым, вроде бы. Или третьим?
— Если позвать Машу, — мозг уже практически пришёл в норму и продолжал наращивать темп, почувствовав крохотную надежду, — И тут же стартануть, то возможно что-то и выгорит. Возможно, выгорит.
— Но ты не позовёшь, — вдруг почти вздрогнув, выдал мозг, и снова замер.
— Да, не позову, — почти беззвучно выдохнул Макс.
Он не позовёт. Не позовёт, чёрт возьми. Он же гордый, блин. Как тогда, в детстве, у бабушки, когда он подавился плохо разжёванным куриным пупком. Подавился наухнарь. Не вдохнуть, не выдохнуть. Но он не побежал в соседнюю комнату, где была бабушка. Она бы сразу поняла, она бы стала бить по спине, чтобы помочь, но он не побежал к ней. Он поднялся, и хватаясь рукою за стенку, поплёлся в сени, где, уже
