– Остановись, дружище, – нахмурился Никлас. – Что еще пришло с почтовым дыроколом, признавайся?
– 64 рассылки по искусству, 798 рекламных роликов, апгрейды к 7 программам, 21 интерактивный авторский фильм, 93 приглашения на выставки современного искусства, 52 законченных решения по биодизайну с открытым доступом к генам, 33 авторских каталога биоформ вашего сектора, 12 дополнений к «Клановым историям» соседних с вашим секторов (для ознакомления и дружеской критики), 45 клановых рассылок и одно письмо от Геммы-19 с предельным временем ознакомления – сегодня в 24:00.
– Великий Гольфанд! – в досаде вскричал историк.
Служебный долг вскипел в нем, словно жидкий азот, пролитый из бокала на раскаленный песок. Как можно было позабыть о необходимости подготовки очередного издания? Ведь еще не согласован его окончательный вариант, еще столько материала нуждается в обработке и простом ознакомлении с ним!
– Все кассеты запакованы по категориям в эту ячейку.
«Динго» выдал хозяину увесистый брикет, содержащий 6-мерный континуум, и Никлас с энтузиазмом принялся извлекать из него клановые рассылки, складывая их на полку перед блоком транслятора. Скоро выросла порядочная куча, и ему пришлось прерваться. Нет, просматривать этот материал лично – значит утонуть в море однотипных историй и банальных «приключений». Недаром вскоре после начала карьеры кланового историка Никлас выписал в Демографической Комиссии специальное ПО, помогающее в таких пиковых случаях.
Так и прошел час, пока отсутствовали Кузнецов NDG-43261 Иван-95 и его хмурая биоформа. Но когда они появились, Никлас даже обрадовался. Он сопроводил их к транспортному блоку, даже не пытаясь выяснить, что за деталь отвинтил с «Пионера» овальный гелиодезист.
– Решительно не рекомендуем вам пользоваться этой станцией, – заявил Иван-95 перед самым прощанием, уже стоя рядом с приемным боксом дырокола. – Она опасна к применению сама по себе, и к тому же мощность и конфигурация микродыр вызывает у меня подозрения в… рассудке человека, соорудившего такое нелепое устройство.
– Мы спаслись на ней, – пожал плечами историк.
– К сожалению, пристрастный осмотр станции не добавил нам понимания сути происшествия, – снизошел до краткого комментария гелиодезист. – И я не считаю необходимым оборудовать ее нормальным дыроколом, чтобы переместить в Центр, на экспериментальную базу ГК. Однако «Пионер» подлежит полной консервации и запрещен к использованию, пока вопрос о пропаже звезды и планет не будет разрешен.
– Я понял, спасибо.
– Вот еще что… Мы ценим ваше участие в этом деле, Никлас-9. Особенно наш коллега Сакки NGC 4320 Чанг-33… Несмотря на некоторые, скажем так, трения, которые у вас возникли во время очной встречи. Текущая фаза расследования весьма критична к непрофессиональному вмешательству, а вы как клановый историк вряд ли обладаете необходимыми этическими навыками в такого рода делах.
– То есть мне отстраниться от решения проблемы? – насупился Никлас.
– Так будет безопаснее для вас, да и проще, – сигнализировал овалоид. – Будь вы статусным этиком, тогда, конечно… Пока вы не мешаете нам в расследовании, ГК не будет препятствовать вам заниматься своими розысками, – великодушно добавил Иван-95. – Но ведь вы готовите 9335-е издание «Клановой истории NGC 69307-1 (сектор 7H)», не так ли? Наверняка эта кропотливая и нужная работа отнимает у вас огромную часть рабочего времени!
– Вы правы, Иван-95, – холодно проговорил Никлас.
– Вот и славно, что этот темный нюанс прояснен до конца.
«Ладно, – решил историк, отправляясь в библиотеку. – Сегодня и в самом деле надо устранить недоделки в работе, а там еще поглядим! Попробуйте отыскать пропажу без „U2“, погляжу я на вас».
Безадресные атомы
– Будучи в рассудке здравом и видя свое с вами единение на базе кремния, уверен в одном я – сходны реакции наши на процессы физические, мастер. Разумно ли передоверять мне запись событий, рискуя утратить свежесть их восприятия во время фиксации?
– То лишь пробный экскурс, дружище! Погрузись в пучину энергий, поскольку есть у меня задумка – исторгнуть в соседний континуум сгусток материи.
Наверное, я рисковал здоровьем старого товарища, когда отправлял его в глубины квазара. Автоматика должна была в тот же миг (как станция сменит вектор назначения и направит «Пионер»), выкинуть в 10- мерное пространство-время сто двадцать восемь пакетов с атомами водорода. Почему именно столько? Одному святому Доплеру известно – такое число взбрело мне в голову. Только потом, после завершения опыта, я сообразил, что следовало закодировать «выстрелом» какую-нибудь существенную информацию. А так, наверное, в параллельном континууме мои «посылки», даже если уловили их возникновение, сочли причудой природы-мамы. Впрочем, это нерационально – подозревать наличие разума там, где никто не бывал. Да и возможно ли побывать – вопрос только для меня, все остальные выбирают реальную жизнь, а не эфемерную 10-мерную. (Надо будет подарить рифму энтропу, пусть упражняется в ожидании Геммы-19.) Миллионы лет известно, что попытки проникнуть за пределы Вселенной, задавая дыроколу несуществующие координаты, оканчиваются выбросом в случайной точке нормального пространства. Поэтому стандартная конструкция этого устройства исключает такие штучки на аппаратном уровне. И только я, наверное, еще мечтаю охватить мир многомерным взглядом, поднявшись над ним, как спутник над планетой.
Я проглядел отчет «Нептуна» и не нашел чего-либо слишком необычного. По сравнению с его предыдущей записью, конечно. Разве что яркость восприятия, смазанная тогда дешифровкой, сейчас сохранилась для меня в чистом виде. Удивительное дело: мне уже не было так страшно, как в первый раз, тени в тягучем сиянии уже не казались зловещими – напротив, они будто манили меня дружелюбными жестами, и протуберанцы света словно рисовали на кляксах мрака мимолетные, как нейтрино, улыбки.
Сегодня я собрался отправиться в путь самостоятельно. А чтобы напрасно не расходовать АМ, рационально наметил цель путешествия – ею стала соседняя эллиптическая галактика, никем не арендованная. Заодно получу несколько сто?ящих кадров для ГК.
На всякий случай задал нанороботам программу расширенного анализа моего физического состояния. Целый час валялся в невесомости, едва ли не чувствуя, как целебные молекулы миллионами ползают внутри меня, ощупывая каждый нейрон. Результат выглядит так, словно я – урожденная биоформа! Теперь любой сканер демографа завопит при виде меня о повышенной интеграции кремния с живой углеродной тканью. Хорошо быть биоформой – чувства резки, будто у героя мелодрамы, действия точны, как игла туннельного микроскопа, а умозаключения прямы и логичны, словно лезвие атомного резака. Может быть, когда-нибудь я и захочу вернуться в «человеческое» состояние, но не сейчас, не сейчас… Слишком сложна моя задача, слишком трудно ее не только исполнить, но даже сформулировать.
Теперь мне понятно, почему еще недавно я как будто выпал из нормальной жизни – перестройка организма отнимала у меня эмоции, лишив нервы обычной чуткости. Сигналы попросту гасились нанороботами, чтобы лишний раз не трепать нейроны! Зато теперь я снова на высокой орбите (по выражению древних) и бодр как никогда.
– Принеси-ка мне последние кадры из шарового скопления, – приказал я энтропу, оторвав его от тупого созерцания стены с картиной Геммы-19. – Того самого, куда я сегодня направляюсь.
Нужно было тщательно подготовиться к путешествию.
Наиболее приличные голограммы получаются с использованием инфракрасной камеры – так лучше всего глядеть сквозь толщу пыли и газа, по обыкновению скопившуюся вокруг молодых звезд. Газовые сгустки
