Он подробно излагал свои парикмахерские «приключения», а девушка пропускала их мимо ушей, потому что истории у 13-Шона всегда повторялись – с мелкими вариациями. Приземистые оплывшие дома (обычные для старинной архитектуры столицы), суета механизмов, рекламные всполохи в мутном небе, сирены особых машин и прочее активное мельтешение почему-то казались ей ненастоящими. Словно ее сознание наполовину перенеслось в далекую точку космоса, за много световых лет отсюда, к маленькой базе на границе республики. «Как же? – думала она бессвязно. – Почему так? Они ведь с оружием летят. Как там 52 -Тим? Ведь он уж и не помнит меня».
– Ты куда смотришь? – испуганно вскричал сбоку парень. Он вцепился в локоть девушки и задержал ее. Прямо на пути у пешеходов тревожно попискивал сломанный робот-мусорщик, он беспомощно жужжал сервомоторами и никак не мог сдвинуться с тротуара.
13-Шон браво вскричал:
– Хрясь! – И звонко стукнул ботинком по мокрому боку механизма. Тот взрыкнул и закатился в предназначенную для него нишу. – Как я его, а?
Вдруг сверху раздалась сирена ремонтного бота – его окрашенная желтым, с надписью «Муниципальное хозяйство» махина снижалась прямо на пешеходов. Из кабины высунулся техник и погрозил 13-Шону кулаком, свирепо скаля зубы. Парень втянул плечи и спрятался под зонтом, волоча девушку за собой – подальше от сломанного мусорщика. Вслед им понеслись хриплый гогот и неразборчивые, но явно обидные шуточки.
13-Шону с детства фатально не везло в стычках – он ухитрялся не только потерять конечность или хвост (бессчетное число раз), но даже глаза. Один раз вообще чуть не погиб, когда ему проткнули сердце и спинной мозг. Отлеживался потом дней сорок, не меньше. Пережив такую встряску организма, он резко остепенился и ныне тщательно избегал уличных конфликтов. Прихвастнуть давними подвигами, пнуть безобидный автомат или втихомолку поточить когти об стену – такой у него теперь был способ мужского самовыражения.
5-Эм снимала комнату в довольно ветхом доме, построенном не меньше двухсот лет назад. Конечно, снаружи его нередко подновляли интерьерные механизмы, по-паучьи ползая между оконных проемов, но внутрь они даже не совались. Уж как их девушка ни приманивала, насыпая на подоконник дорожки из старой штукатурки, ведущие в комнату. В ответ «пауки» только шипели вакуумными присосками, вися под крышей и сея суспензию бурой краски. Или напротив, отколупывая старые куски, отслоившиеся от камня.
Она спрыгнула на подъездное крыльцо и приложила к дверному сканеру ладонь.
– Может… – начал 13-Шон. Он нервно оглядывался, опасаясь мстительных ремонтников.
– Завтра, – отрубила девушка. – Мне еще лужи вытирать. Не видишь, какая погода?
– Ну, тогда до завтра. – Парень сложил зонт и понуро зашагал прочь, в глубину узкого проулка с глухими кирпичными стенами. «Тебе же обратно!» – хотела крикнуть 41-Лея, но промолчала – замок щелкнул, открывая дверь, и она скользнула в сырую мглу коридора.
Чем больше Никлас изучал пресловутые кассеты, тем меньше он понимал – зачем, собственно, Леонид-1 держал их в своей коллекции? Что это, беллетристика или реальные записи? «Может быть, я просто теряю время, вникая в жизнь бесхвостых ящеров? – подумал он не в первый раз. – Все, еще одна кассета – и возвращаюсь к автобиографии Деева».
Пока он жил в «иных мирах», пришла почта от Ирины.
«Иан-1 мрачен и намекнул мне, что ты влез в какую-то безумную историю с отшельником и водишь за нос три комиссии разом, – зазвучал ее сдержанный голос. Сама она едва не ужаснула историка – наверное, в связи с особенностями этой миссии Ирина решила изменить тело и превратилась в крупное головоногое. Скорее всего, на этом настоял глава делегации, старик Петров. – Я спросила у него, что это значит и есть ли среди них этики. Он только буркнул что-то в жестком рентгене, у меня чуть глаза не испарились от его слов, но понять ничего не успела. Никлас, дорогой! Пожалуйста, не ссорься с властями, ведь это совсем не в твоем стиле! И почему ты скрыл от меня, что у тебя проблемы с каким-то беглецом-одиночкой? Немедленно извести меня о состоянии твоего организма и особенно сознания! Если оно вызовет у меня тревогу, я приду тебе на помощь, или попрошу Гемму-19».
Потом Ирина показала Никласу несколько прелестных подводных пейзажей с элементами архитектуры аборигенов, сопроводив их местной же музыкой. Но непривычный к ней историк уловил только хаотичное бульканье и инфразвуковой скрип.
10-мерная посылка
Здесь, на «границе» нашего мира, происходит его столкновение с миром «внешним», 10-мерным, и гигантские топки квазаров каким-то образом могут открыть передо мной дверь в настоящий, первичный мир, не обезображенный свёрткой «лишних» измерений. В нем и Большой Взрыв, и гибель Вселенной – то же самое, что для нас рождение и смерть электрона.
Еще неделю назад я совершил путешествие на станции сквозь область континуума, занятую квазаром, и благодаря замедлению восприятия смог какое-то время видеть наш мир
Автоматика выбросила из пушки сигнал (веер из пакетов частиц – в одном десять миллиардов нейтронов, во втором в пять раз больше, и так далее ровно шестьдесят четыре раза) и они как будто взволновали это море случайных структур. Но не показалось ли мне? Мои несчастные нейтроны, развернутые на десять измерений – ноль куда меньший, чем точка-Вселенная…
Секунда закончилась, и я вновь был во мраке привычного космоса, хоть и среди молодых звезд. Для кого растут они, расходуют водородное топливо, зачем напрасно греют зеркальную материю? Неужели только для того, чтобы очередная, бессчетная уже колония простейших породила многоклеточный организм, а тот в свою очередь дорос до разумного и ринулся на завоевание пространства? Не хватит ли засорять Вселенную жизнью?
Все-таки я не до конца понимаю, где именно побывал и не есть мое видение просто плод измененного сознания. Надо бы ознакомиться с новыми статьями по космологии, послушать умных людей и обсудить с ними эту тему. То есть подарить кому-то идею спасения мира? Святой Зумино, безумие какое-то.
Сигнал принят
