Критаварман стоит против нас во главе великолепного колесничего войска бходжей — родственников ядавов. Зять Дхритараштры — царь страны Синдху — Джаяд-ратха привел акшаукини своих подданных из племени саувиров. Но главная сила, разумеется, это кшатрии куру.
Собравшиеся молчали, как мне показалось, весьма подавленно. Все-таки преимущество в четыре акшаукини означало, что у врагов на треть больше колесниц, слонов, конницы.
И тогда со своего походного ложа поднялся Кришна — главный советник Юдхиштхиры, непобедимый царь ядавов. Он встал перед собравшимися, весь озаренный сиянием внутреннего огня. Извечная лукавая улыбка была на его губах, а глаза смотрели чуть отстраненно: не на лица, а в сокровенную глубину сердца каждого, кто был в шатре. И сразу затихли споры и взволнованные перешептывания. Люди вновь были готовы внимать мудрым речам.
— Дурьодхана и его мудрый предводитель войска Бхишма стоят перед непосильной задачей, — сказал царь ядавов, — В чьих силах объединить древнюю науку воинского искусства дваждырож-денных, опыт Бхишмы и Дроны с кровожадной необузданностью юных народов? Как согласовать бег дикой конницы с маневрами колесниц Хастинапура? Как объединить расчетливую опаску родовитых кшатриев с дикостью отрядов из Анги и Калинги? Нет, не достигнуть Бхишме гармонии управления войсками! Не впишутся в прихотливый узор планов сражения столь разноокрашен-ные, не вмещающие друг друга силы.
Кшатрии Хастинапура отлично вооружены, но в их сердцах здравомыслие побеждает доблесть, — продолжал Кришна. — Стремясь заручиться их преданностью, Дурьодхана слишком много благ излил на тех, кто должен был сражаться, повинуясь дхарме. Ничто так не связывает глупца с майей мира, как покой и достаток. Конечно, они будут сражаться с нами за свое благополучие с яростью тигров, но без самоотречения, без готовности идти до конца. Не будет единой армии у Хастинапура. Наши матсьи сдержат тригартов и саувиров, ядавы и панчалийцы остановят кшатриев Хастинапура. А наши отборные колесничие войска во главе с непобедимыми лучниками — Ар-джуной, Дхриштадьюмной, Бхимасеной и Сатья-ки ударят по предводителям врага. В долгой битве обычно гибнут массы простых воинов. Мы же, щадя жизни невинных, должны обуздать Дурьод-хану и его братьев. Если придерживаться моего плана, то численность войск не будет иметь особого значения, а все решит искусство дваждырож-денных. Именно такой путь угоден богам, ибо ведет к победе малой кровью.
По сути, ты предлагаешь заняться целенаправленным истреблением дваждырожденных властелинов, находящихся в армии Хастинапура? — громко прервал брата Баладева.
Мой царственный брат всегда привержен дхарме, — улыбнулся в ответ Кришна, — но битвы начинают для того, чтобы убить противников, с которыми не удалось договориться. Это хорошо известно и тем, кто вышел против нас на той стороне Курукшетры.
Наконец-то мы вытащили их на открытую битву, — громко сказал Бхимасена, не поднимаясь с почетного сидения, — мы раздавим их, как слон черепаху. Ты, Юдхиштхира, будешь двигать наши акшаукини в такой великой игре, на которую не стыдно посмотреть и богам.
Да, и не забудь, что не кости из камня вай-дурья покатятся по зеленому сукну, а головы наших преданных воинов, — мягко заметил Накула.
Бхимасена вперил в него ожесточенный взгляд и, подавив свой обычный утробный рык, возразил:
— У всякого действия есть два исхода — успех или неуспех. Так учат Сокровенные сказа ния. Бездействие же всегда ведет к неудачам. Поэтому или мы сражаемся, взяв в наставники решимость, или еще раз отправляем Юдхиштхи– ру в Высокую сабху. Там он снова может предать ся выбору игральных костей и, благородно проиг рав, увести нас в изгнание.
Бхимасена замолчал, грозно сопя. Было видно, какого труда стоила ему столь долгая и витиеватая речь.
Это предложение не лишено смысла, если вспомнить количество акшаукини под знаменем Нага, — хмуро заметил Сахадева.
Что вы делаете?! Течения мира наконец поставили нас лицом к лицу с врагами. Впервые открылась возможность одной битвой остановить Дурьодхану, Шакуни, Карну, сошедших со стези добродетели. И вы снова не можете решиться… — вскричал Дхриштадьюмна. — Во имя будущего мы не должны быть беспечными и медлительными. Того, кто изощрен в обмане, надо уничтожать обманом. С теми, кто предан дхарме кшатрия, мы сразимся в честном бою.
— О какой дхарме кшатрия ты говоришь при таком столпотворении? — спокойно спросил На кула. — Начнется просто повальная резня. Толпа пойдет на толпу, затаптывая раненых и не думая о честных поединках. Мы устроим бойню, в кото рой ничего не стоит по неведению даже убить соб ственного Учителя.
—– Долг кшатрия — охранять свою землю и народ любой ценой, — коротко сказал престарелый Вирата, и его лихие командиры одобрительно зашумели.
Но, надеюсь, нам не придется поднимать оружие на патриархов? — отважился задать вопрос кто-то из молодых дваждырожденных.
А вы забыли, как Дрона вел колесницы на Пан-чалу? — неумолимо возразил Дхриштадьюмна
Я не обрушусь ни на одного из безупречных раньше, чем получу удар от них, — коротко сказал Арджуна.
Я вспомнил Крипу. Он не просто научил меня сражаться. Он выковал мой характер, дав защиту от ударов судьбы. Он спас меня в Хастинапуре. Но теперь он снова там — в цитадели наших врагов. Считая унизительной саму мысль о выборе между двумя половинами расколотого братства, он просто предпочел единственно верный путь для человека, чья жизнь уже клонится к закату. (Черная гора с потаенными огнями в глубоких пещерах. Лукавые искры в черных колодцах глаз.) Не за Дурьодхану готовился сражаться мой наставник. Он отстаивал священное понятие долга и дхармы. Почему-то я чувствовал, что он уважает и наш выбор…
Бессмысленно начинать войну с надеждой сохранить жизнь кому-то из своих врагов, — вдруг звонким срывающимся голосом воскликнула Шикханди-ни. Она сидела рядом с троном Друпады, одетая в изысканные доспехи, смотревшиеся на ней как украшение невесты. От такого сочетания красоты и жесткой силы мне на мгновение стало жутко.
Бхишма! Странное имя для патриарха, — сказала она, — ведь это означает 'наводящий страх'. Он сам не раз брался за оружие. Преступление убивать несчастных воинов, которых поведет в бой Бхишма, щадя его самого. Не будет на поле Дроны, не будет и сотен кшатриев, связанных клятвой отдать жизнь за господина.
Ни Дрона, ни Бхишма не имеют своих кшатриев, — возразил Накула.
В шатре воцарилась подавленная тишина. В словах Шикхандини была ясная, жгучая как пламя, истина. Но поднять руку на патриархов все еще казалось святотатством. И вновь со своего ложа поднялся темнотелый Кришна. Окутанный ореолом невидимой, непостижимой силы, зыбкой, струящейся, как воздух над жаровней, неуловимой, как его улыбка, и такой же неизменной. Царь ядавов обвел зал сияющим взором. Вот-вот он произнесет слова, которые положат конец всем страхам и опасениям, вернут покой и ясность в сердца. Почему мы все ждали этого именно от него?
Кришна сделал осеняющий знак рукой, и покой вновь воцарился в шатре собраний.
Он заговорил о великой цепи братства дваждырожденных, лучившей свет знаний из глубокой древности в наши дни. Он напомнил о законах, передававшихся из поколения в поколения так же спокойно и естественно, как умение сеять хлеб и хоронить мертвых. И еще он говорил о том, что законы людей лишь отражение великого потока причин и следствий, существующих вне нашей воли.
— Сама суть жизни в ее изменчивости, в бесчисленности форм, исходящих из Сердца Вселенной. Все законы людей должны соизмеряться с этим потоком. Стоит выбиться из ритма изменений, как все плоды благих трудов и искренних жертв обречены на гибель. Поэтому мудрость мы сравниваем не с каменным храмом, а с искрящимся живым источником открытий. — Кришна замолчал и величественно окинул взглядом всех собравшихся. Спорить никто не решался. — Мир Бхишмы и Дроны безвозвратно уходит. Вместе с ним уйдут и сами патриархи. Я уверен, что они решат уйти в блеске славы, не запятнав кармы предательством и трусостью. Им ли, давно преодолевшим все человеческие страсти и соблазны, бояться смерти? Значит, не нам брать на себя смелость решать их судьбу. Если патриархи выйдут на поле боя, значит, они решили принять смерть в битве от достойного… Уж не думаете ли вы, что те, кто отводил
