славился своим «мостом». Однако поманежить его в таком положении было очень неплохо. И Юла жал и жал, не давая противнику передышки, изматывая его.
Наконец Ариф все-таки изловчился и вскочил на ноги.
Юла тут же снова атаковал его. Нет, теперь уже Юла не выжидал! Теперь Юла непрерывно штурмовал, а обессиленный Ариф в поисках спасения то прижимался грудью к ковру, то уползал за край его. И судья вынужден был останавливать схватку и возвращать борцов на середину ковра.
Казалось, Ариф готов исчезнуть, бежать, лишь бы избегнуть крепких объятий Юлы.
Но вот — настал момент… Пружинистое тело Юлы вдруг в молниеносном рывке устремилось назад, увлекая за собой Арифа. Бросок! И тут же — резкий свисток судьи.
Ариф — на лопатках.
Зал взорвался криками и аплодисментами.
— Победу одержал Юлий Богданов за четыре минуты двадцать одну секунду! — объявил в микрофон судья-информатор.
Юла подал руку Арифу и медленно сошел с ковра. Только сейчас почувствовал он, как страшно устал. Все тело словно налилось тяжестью. Ноги еле ступали.
Юла обернулся, взглянул туда, где сидела Женя.
Но что такое?! Вот — полковник в своем ослепительном мундире. Вот — азартный старичок с бородой-флагом. А Женя?… Где Женя? Ее место было пустым. Оно зияло, как дыра во рту, где вырван зуб.
Впрочем, пустым оно оставалось недолго. Тут же, на глазах у Юлы, на это место перебрался сзади какой-то широколицый парень в цветастом свитере.
Юла так и не понял: куда же делась Женя? Или все это померещилось ему? И никакой Жени вовсе и не было?
Опустив голову, медленно направился Юла в комнату для участников.
Возле двери на плечо Юле тяжело легла чья-то рука. Юла обернулся. Это был Андрей Рагзай. В серой ворсистой куртке с длинной «молнией» и таких же серых плетеных туфлях он выглядел очень здорово.
— Поздравляю! — сказал Андрей. — Желаю и в дальнейшем таких же блистательных побед.
Голос был сухой и странно противоречил смыслу произносимых слов.
Впрочем, Юла не удивился. Он знал: Андрей в своем весе занял третье место. Аполлон плюс Геркулес! — и всего лишь третье место! Для него это, конечно, тяжкий удар.
— И тебе желаю удач! — сказал Юла.
— Где уж нам уж! — усмехнулся Андрей.
Стараясь сохранить улыбку, он кивнул и ушел.
«Незримая дуэль», — вспомнил Юла.
Да, если и впрямь была дуэль, выходит, он, Юла, победил.
И еще одна встреча произошла у дверей раздевалки. Юла вдруг увидел Григория Денисовича! Это было так неожиданно. Только что Юла вспоминал его слова о «незримой дуэли», и вот, на тебе, он сам! Значит, он был в зале?! Наблюдал за схваткой. Почему же вчера не сказал, что придет?
— Не хотел волновать тебя, — словно отвечая на невысказанный вопрос Юлы, улыбнулся Григорий Денисович. — И так у тебя в эту неделю — сплошь нервные перегрузочки!
Он засмеялся. И Юла засмеялся.
— А как нога? — спросил Юла.
В последние дни, то ли из-за погоды, то ли еще по какой причине, нога у Григория Денисовича так разболелась, что пришлось даже отменить зарядку.
— Нога лучше. А тебя поздравляю. Превосходный бросок!
Он крепко обнял Юлу за плечи и привлек к себе.
— Нынче ты первый раз станешь на верхнюю ступеньку пьедестала. Уверен: первый, но не последний!
Он еще крепче прижал к себе Юлу.
— Кончился Юлька-Заморыш, — торжественно провозгласил Григорий Денисович. — Да здравствует Юлька-Богатырь!
Глава XVI. БОГАТЫРЬ
(вместо эпилога)
амолет летел беззвучно, без качки и тряски, и Юлию иногда казалось, что они вовсе и не летят. Так, висят, как большая красивая игрушка, на какой-то невидимой веревочке. И хотя Юлий отлично знал, что их ТУ-104 покрывает тысячу километров в час, он все-таки не мог избавиться от этого ощущения неподвижности.
Глянешь в иллюминатор — под тобой сплошная белая пустыня. Как снегом заметенная. И кажется, даже лыжнями исчирканная. И глаз никак не желает верить, что это облака. Изнанка облаков. Они не клубятся, не дымятся, не тают, не плывут. Лежат плотные, ровные, словно утрамбованные, вовсе не похожие на такие привычные, легкие, «земные» облака.
Юлий откинулся на мягкую спинку кресла и прикрыл глаза.
Итак — в Турцию.
Вспомнилось, как председатель городского комитета физкультуры на торжественных проводах сказал:
— Вскоре новый чемпион Советского Союза Юлий Богданов впервые выступит за границей. Мы надеемся, он оправдает надежды своих земляков.
Да, надо «оправдать надежды». Но турки — прославленные борцы, одни из сильнейших в мире…
Юлию вдруг вспомнилось детство, гремящий, сверкающий цирк. И огромный, как гора, Али-Махмуд- Хан. Вот он несет шест, а на обоих концах висят гроздья людей. А вот согнул железный прут, толстый, как лом. Согнул и завязал узлом.
Юлий усмехнулся. А что?! Не будь тогда этого турка, может, и его, Юлькина, жизнь повернула бы совсем на другую колею?
А впрочем… Что старое ворошить?
Юлий тряхнул головой. Плотнее закрыл глаза. И тотчас увидел ленинградский аэропорт.
Перед отлетом он берет на руки сынишку. Своего трехлетнего Гришука.
— Ну, полетим?
И подкидывает его. Высоко-высоко. Гришук визжит: то ли от страха, то ли от восторга.
— Пилитим! — храбро орет он.
И снова взлетает высоко-высоко.
— Осторожно! — пугается Женя.
Она всегда пугается, когда Юлий вот так забавляется с сыном. Бегает, посадив карапуза на плечо, учит его кувыркаться, висеть на перекладине. И подтягиваться. Да, да! Малыш уже подтягивается. Ну, вернее, старается подтянуться.
Не зря ведь его назвали Гришкой. В честь Григория Денисовича. И его волшебного совета: «пятнадцать — утром, пятнадцать — вечером».
А что? Гришук, наверно, тоже вырастет силачом. Уж он, Юлий, постарается. Часто он говорит сыну:
— Ну, гляди, Гришук!
Берет гвоздь и коротким резким ударом руки вгоняет его в доску. По самую шляпку.
Гришук сперва смотрел недоверчиво. Как так? Без молотка?… Прямо рукой?
А теперь Гришук, собрав своих приятелей, то и дело тащит отцу гвозди.
— Ну-ка, пап!
И отец рукой вколачивает их. Один, другой, третий. А Гришук восторженно хохочет, заливается. И гордо смотрит на ребят.
