Он вскочил с дивана.
— Вот ты, Венька, может, не поверишь. А я, чес-слово, я бы полжизни отдал, чтоб только быть не хлюпиком таким вот, а силачом. Как Али-Махмуд-Хан. Или хоть наполовину. Хоть на четверть таким…
Прошло недели три.
Однажды Венька во дворе подошел к Юле.
— Пошли, — сказал Венька.
— Куда?
— Пошли, пошли. Не пожалеешь.
Вид у Веньки был необычный и таинственный; Юла лишь пожал плечами и зашагал за приятелем.
Прошли по Четвертой линии, потом — по Большому проспекту. Еще свернули. И остановились. На углу прямо к стене дома было прилеплено объявление.
— Вот! — сказал Венька. — Изучай.
И Юла прочитал:
«Ребята! Записывайтесь в детскую спортивную школу. Будут работать секции футбола, хоккея, гимнастики…».
Внизу был указан адрес школы (тут же, неподалеку).
— Ну?! — воскликнул Венька. — Специально для тебя!
Юла молчал. Это было так неожиданно. И так здорово!
— Никогда о таких школах не слышал, — растерянно пробормотал он.
Венька пожал плечами. Вообще-то он тоже никогда не слышал о спортивных школах. Но вот же объявление. Значит, есть такие.
Ребята не знали, что это открывалась первая спортивная школа. Первая во всем Ленинграде.
— А как думаешь? — спросил Юла. — Сразу идти туда? Прямо сейчас? Или подождать?
— А чего ждать? Всяких-разных гавриков знаешь сколько набежит? Завтра придешь, скажут, мест уже нет. И приветик!
Здание спортшколы было старое, облупленное. Когда-то, до войны, здесь размещался рыбный техникум. Дом пострадал от бомбежки и долго стоял пустой. А теперь его слегка подремонтировали и приспособили под спортшколу.
Ребята постояли у широкого облицованного гранитом входа. Полированные каменные плиты были словно изрыты оспинами: следы от осколков снарядов. Были тут щербатины глубокие, рваные, в зазубринах. Были и мелкие, будто кто-то швырнул в стену горсть гороха.
Вошли. В школе пусто, прохладно. Мальчишки пошли наугад, по коридору налево.
На одной из дверей висела табличка: «Старший тренер».
— Войдем? — шепотом спросил Венька.
Юла кивнул. Осторожно постучал в дверь.
— Входи, входи!
За столом сидел высокий, очень симпатичный мужчина. Вид у него был самый что ни на есть спортивный. Синяя тренировочная фуфайка с круглым воротом, синие трикотажные брюки. Лицо загорелое, нос крупный, орлиный, и глаза — тоже орлиные: черные, пронзительные. А под облегающей тело фуфайкой легко угадывались литые мускулы.
— Ну? — сказал мужчина и добродушно улыбнулся. — Что скажете, юные друзья?
Юла, оробев, молчал.
— Мы к вам, — выступил вперед Венька. — Мы хотим в спортшколу.
— Так, — тренер внимательно оглядел Веньку и Юлу. Щупленькие, низкорослые. — Так, — повторил тренер. — Значит, в спортшколу? Оба?
— Нет, — сказал Венька. — Вот он. Один.
— А чего он молчит? — спросил тренер. — Проглотил язык?
Тут Юла понял, что больше молчать прямо-таки глупо и сказал:
— Нет, не проглотил.
И, словно в доказательство, показал кончик языка. Это, конечно, тоже было глупо.
— Прекрасный язык! — жизнерадостно рассмеялся тренер, и орлиные глаза его вспыхнули, как прожекторы. — Просто превосходный язык! Сочный! И мягкий.
Потом он спросил уже серьезно:
— В какую же секцию ты нацелился?
Вопрос застал Юлу врасплох. Ему было безразлично, в какую. Лишь бы стать сильным.
Он молчал. Переступал с ноги на ногу и молчал.
— Видите ли, — вступил в разговор Венька. — Юлий Богданов давно мечтает укрепить мускулатуру. А вообще-то он — и в футбол, и на легкую атлетику… Можно и коньки…
— Понятно, — сказал тренер.
Он встал из-за стола — высокий, плечистый — и направился к дверям.
— Пошли, — кивнул мальчишкам.
Втроем они прошли по коридору и оказались в спортзале.
— Ну вот, — сказал тренер. — Покажи, что ты умеешь.
Он подошел к перекладине.
— Ну-ка, подтянись. Раз пять сможешь?
Перекладина была высоко. Юла подпрыгнул — не достал.
Снова подпрыгнул — и опять не достал. Тогда тренер взял его обеими руками за талию — раз! — и подкинул к перекладине. Юла повис. Нет, он знал, что пять раз ему ни за что… Ну, хотя бы разика три…
Он собрал все силы и стал медленно, с огромным напряжением подтаскивать тело к сверкающей металлической палке. Hо собственное туловище вдруг стало словно чужим: таким неуклюжим, таким грузным, как мешок с мукой. Юла дергался, извивался, корчился, но в конце концов все же дотянулся подбородком до холодной перекладины.
Он сразу расслабился, скользнул вниз и повис на вытянутых руках. Так висеть было легко и приятно. Висел бы и висел…
«Ну, передохнул — и хватит, — сказал себе Юла. — Ну, еще раз…».
Он сказал это строго. И напряг мускулы рук, и шеи, и плеч. Но тело почти не поднялось кверху. А руки так мерзко дрожали. И плечи тоже бил озноб.
«Ну! — велел себе Юла. — Ну же! Умри, а дотянись!».
Он собрал все остатки сил, все свое мужество. Напрягся так, будто сейчас, вот сию секунду решалось, жить ему или умереть.
И он второй раз коснулся подбородком перекладины.
Но тут силы вовсе оставили его. Как тюфяк, плюхнулся он вниз.
— Да… — сказал тренер. Он смотрел куда-то мимо Юльки. — Такие вот пироги, — сказал тренер. Он постоял, подумал. — Ну, что ж, мальчики, пойдемте ко мне.
В кабинете тренер пригласил ребят сесть и сказал:
— Как вы думаете, мальчики, зачем мы открываем спортивную школу?
Вопрос был из тех, которые Венька люто ненавидел. Это был даже не вопрос, потому что любому первокласснику ясно, зачем спортивные школы. Юла и Венька промолчали.
Но тренер, видимо, и не ждал от них ответа.
— Мы открываем спортивные школы, мальчики, — сказал он, — чтобы растить достойную смену нашим прославленным чемпионам. Растить новых мастеров, которые еще выше подняли бы знамя советского спорта.
Тренер остановился, приятно улыбнулся и черными, острыми глазами оглядел ребят. Согласны ли они? Не желают ли что-нибудь возразить?
Юла и Венька молчали.
— Поэтому к нам в школу мы отбираем самых одаренных, самых талантливых ребят, — продолжал тренер. — Самых перспективных. Понятно?
