Лесная Страна и Виноградная Страна.
Она слышала, что исландцы часто посещали эти страны. Еще она слышала, как Шинка рассказывал, будто они такие большие, что в них прячется солнце и что человеку не объехать их за целую жизнь.
Ее не пугала мысль о таком долгом путешествии. Ей нравился образ жизни эскимосов, нравилось, что они переезжают с места на место и охотятся, когда им нужна пища или же мех.
Но больше всего Сёльви нравились ее новые друзья. Когда она была рабыней у Торстейна, у нее не было времени обзаводиться друзьями. Она знала только работу и сон, ведь у рабов не бывает свободного времени.
Несмотря на то что Хельга хорошо с ней обращалась, Сёльви никогда не забывала, что она несвободна и принадлежит Торстейну. Что даже отправившись в эту поездку с Лейвом, Наруа и Апулуком, она продолжает принадлежать хозяину Стокканеса. Она — его собственность, и если он когда-нибудь вернется, он сможет потребовать ее себе.
Вечером они разбили лагерь к северу от двух холмистых островов, которые назывались Гагачьими. Апулук сказал, что летом тут гнездится разная птица. Когда-то в детстве он был здесь со своими родителями. Это было так давно, сказал он, что Наруа еще сидела в мешке на спине у матери.
— На обратном пути вы сами увидите, сколько здесь птицы, — пообещал он.
— Кто знает, может, мы поедем мимо уже темной зимой, а может, и следующим летом, — улыбаясь, покачал головой Лейв.
Наруа кивнула, соглашаясь с ним, и положила в котел раскаленный камень.
— Надеюсь, нас не убьют местные жители, а то не видать нам больше этих островов, — сказала она.
След
Спустя несколько дней после отъезда из дома Сёльви уже знала все, что полагается знать охотнику, который покидает надежное стойбище. Охотничьи угодья были миром мужчин, и ее удивляло, сколько всего Апулуку известно про охоту. Они ехали по припаю, снег еще хорошо держал сани, хотя и случались участки, где он был рыхлый и липкий.
Когда снег был крепкий, друзья ехали быстро, но в тех местах, где его защищали от ветра ледяные торосы и глыбы, им приходилось туго. Собаки вязли в нем, как и сани с людьми и грузом.
Однажды, когда они только что преодолели участок с рыхлым снегом, Апулук велел остановиться. Он обошел сани, разглядывая собачьи следы.
— Здесь был медведь, — сказал он. — Идите сюда.
Девушки и Лейв подбежали к нему, и он показал им на глубокие отпечатки в снегу.
— Медведица с медвежонком, — заключил Апулук.
Лейв внимательно изучал следы.
— А этот след? Видишь, какой он большой? — спросил он. — Похоже, это след уже третьего медведя.
Апулук встал на колени и обвел большой след.
— Да, здесь прошли два взрослых медведя и один медвежонок. Знаете, что это означает?
Нет, они этого не знали, и Апулук объяснил:
— Медведица слишком рано покинула берлогу. Наверное, она лежала в одной из ледяных пещер, мимо которых мы проехали. Что-то ее разбудило. Может, льдина опрокинулась или пошла трещинами. Так или иначе, но случилось что-то, что прогнало ее оттуда. Она выбралась из своего убежища и ушла, унеся в зубах медвежонка.
— Неужели медвежата такие маленькие? — удивилась Сёльви.
— Они рождаются не больше щенят, — сказал Апулук. — И голые, на них еще нет меха. Нет более беззащитных детенышей, чем медвежата. Голые, слепые, они должны сразу же укрыться в паху у матери, чтобы не замерзнуть.
— Думаешь, медвежонок замерз, когда они покинули берлогу? — Сёльви с любопытством рассматривала маленькие следы.
— Нет, тогда бы он не оставил следов, — ответил Апулук. — Но здесь дрались не на жизнь, а на смерть. Медведица искала новое убежище для себя и своего детеныша, а медведь их обнаружил. И пошел следом, чтобы съесть медвежонка. Взрослые медведи любят полакомиться маленькими медвежатами.
— Неужели они едят собственных детей? — Сёльви вздрогнула. — Бедные медведицы!
Апулук засмеялся:
— Жалеть надо не их, а взрослых медведей. Медведица, защищающая своего медвежонка, — самый опасный зверь.
Он показал на окровавленные следы.
— Они дрались не на шутку. Медведица защищала своего детеныша от обезумевшего от голода медведя. И, как я вижу, она одержала верх. Впрочем, редко бывает иначе.
Он показал на следы.
— Да. — Апулук уже не сомневался. — Медведь был голоден. Он исхудал и обессилел. Посмотрите на его следы, у него поджаты подушечки на лапах. У сытых и жирных медведей они не бывают поджаты.
Он немного прошел вперед, разглядывая следы.
— Видите, какие четкие следы у медведицы? Она искала дрейфующую льдину, где ее не смогут достать волки.
Лейв смотрел на следы медведя, они вели на берег. И в них и рядом с ними была кровь.
— Как думаешь, он где-то близко? — спросил он Апулука. — Может, убьем его?
Сёльви подняла на Апулука глаза:
— Да, давайте его убьем, нечего ему есть собственных детей!
— Таким уж он создан, — серьезно ответил Апулук. — Он не может изменить свою природу. Так же как мы не можем перестать быть людьми. Надо за ним пойти, свежий корм для собак нам не помешает.
Они вернулись к саням за оружием. А потом пошли по следам медведя, которые вели их на берег прочь от моря.
Там в яме, вырытой в снегу, лежал медведь. При виде людей он хотел встать, но сил на это у него уже не было. Он только крутил головой на длинной шее и злобно рычал. Из пасти, разорванной до уха, сочилась кровь.
— Медведица, которая защищает своего малыша, — страшный и безжалостный противник, — прошептала Наруа.
Апулук взял копье обеими руками, подошел к медведю и всадил копье ему в сердце. Медведь громко вздохнул и поник.
— Помни, Лейв, — сказал он. — Если на тебя нападет медведица с медвежонком, первой надо убить медведицу. Если ты первым убьешь медвежонка, то тебя ждет верная смерть. Тут уж медведицу ничто не остановит.
Они освежевали тушу медведя, и Лейв с Наруа пошли за санями. Погрузив свежее мясо на уже лежавший на санях груз, они поехали дальше.
— Сегодня у собак будет праздник! — воскликнула Сёльви. — Хорошо, что ты убил медведя, по-моему, он очень страдал.
Апулук с ней согласился и похлопал рукой по медвежьей шкуре, на которой они оба сидели:
— Да, теперь он не страдает. А мы можем радоваться новой теплой шкуре.
