Улыбаясь, профессор вернулся в кресло. Опять смех и шепот. Наконец Лу сказал:
– Спокойной ночи, милая. И обещай, что увидишь меня во сне.
– Хорошо, Лу, обещаю.
В наступившей тишине было слышно, как Лу шагает по крыльцу. Несколько секунд спустя послышался звук лошадиных копыт – он уехал в ночь. Погруженная в свои мысли, она заметила профессора, лишь когда он ее окликнул.
– Как хорошо, что вы еще не в постели, – сказала она, торопливо входя в освещенную лампами гостиную. – Мне совсем не хочется спать, а вам?
Он улыбнулся.
– Тебе понравились танцы, милая?
– О да! – воскликнула Молли. Прижав руки к груди, она быстро закружилась на месте, потом упала на колени перед его креслом.
Он, сияя, смотрел на свою подопечную. Полудитя-полуженщина.
– Профессор, я никогда еще не проводила время так чудесно!
Она уселась на полу, скрестив ноги и разгладив пышные складки юбки.
– Я рад, девочка.
Молли вскинула руки и подняла с шеи тяжелую копну волос.
– Хотите, я вам что-то скажу? – спросила она и скрутила блестящие золотистые локоны в тугой шелковистый узел на макушке. – Я влюбилась в Лу Тейлора! – Она отпустила волосы, уперлась руками в пол позади себя и запрокинула голову. Волосы каскадом рассыпались по спине. – Должна ли я признаться ему в любви? Я начала говорить сегодня вечером, но он… – Она взглянула на профессора. – Если он меня не любит, я умру.
– Милая, – дипломатично начал Нейпир Диксон, – я уверен, что Лу очень хорошо к тебе относится. Но с признанием надо повременить. Мужчина первым должен объясниться в любви.
Молли поморщилась:
– Почему? Я люблю его и хочу, чтобы он об этом знал. Уверена, что и он меня любит!
– Дай ему время. Он должен осознать, что влюблен.
Молли просияла.
– Да, конечно! Возможно, он уже любит меня, только не понимает этого. О, он такой…
Молли говорила без умолку. Рассказала обо всех событиях этого вечера, в том числе и о том, что Мэри Бет Маккалистер танцевала с Лу и возмутительно с ним кокетничала. Впрочем, профессор уже знал об этом: когда Лу танцевал с Мэри Бет, он стоял рядом с танцевальной площадкой и даже слышал обрывки их разговора.
– … я хочу, чтобы все были так же счастливы, как я! – Молли замолчала, переводя дух, и мечтательно произнесла: – Любовь – это чудо. – Она вдруг нахмурилась: – Почему вы никогда не влюблялись?
– Влюблялся, – спокойно ответил профессор.
– Вот как? Расскажите мне о ней. Она была хорошенькая?
Профессор вздохнул, закрыл глаза, потом опять их открыл.
– Хорошенькая? – переспросил он. – Она была великолепна.
– Правда? – Молли подалась вперед. – Опишите ее.
– Образованная, умная, добрая, чуткая, нежная, увлекалась поэзией и литературой. Она была само совершенство. – Молли внимательно слушала профессора. Его бледные пальцы впились в подлокотники кресла. – Миниатюрная, с золотистыми волосами и глазами… – он посмотрел на Молли, – фиалкового цвета.
Молли уставилась на него, открыв рот. Ее собственные фиалковые глаза затуманились, и она произнесла почти шепотом:
– Профессор, вы только что описали мою маму.
Нейпир Диксон кивнул:
– Да, девочка, я говорю о юной и прекрасной Саре Хант. Твоей покойной матери.
– А она… вас любила?
Он печально улыбнулся.
– Я думал, что любила. Но потом на балу она встретила высокого красивого рыжеволосого лейтенанта.
– Папу?
– Да, твоего отца. – Он пожал плечами. – Я их познакомил. Я встретил Корда на первом курсе университета и много лет пытался зазвать его в Техас. Хотел, чтобы лучший друг встретился с моей любимой. – Он помолчал, тихо усмехнулся и покачал головой: – Но он так и не приехал – помешали дела. Твой отец был любимчиком женщин. Самые красивые были у его ног.
Но когда он пошел служить в армию, его направили в Форт-Гриффин, – продолжил профессор. – Однажды летом, в выходной день, он прибыл в Маршалл с группой солдат, чтобы переправить в крепость пиломатериалы. В субботу, поздно вечером, приехал на плантацию, узнал, что я ушел на танцы, и
