А еще у него была борода. Густая, кустистая, плохо ухоженная, которая царапала ей лицо и душила.
Малыш!
Молли стояла на ярком солнце, объятая ужасом. Она давно не вспоминала про Малыша. Почему же вдруг он ей приснился? Что бы это значило? Может, он узнал, где она, и теперь пытается до нее добраться?
Нет, нет! Это невозможно. Прошло больше года с того дня, когда она вонзила в него ножницы. За все это время он ни разу не появился. Она его убила. Он покойник.
Малыш – покойник.
Приказав себе расслабиться, Молли прошла в гардеробную, на ходу снимая пропитанную потом сорочку.
Это был всего лишь дурной сон. Опасность ей не грозит.
В этот знойный летний полдень Лу лежал на своей узкой кровати в пустом бараке на ранчо Уилларда и смотрел в потолок. Тело его было покрыто потом, но он не чувствовал жары.
Мысли Лу пришли в смятение. Он уже подумывал, не отменить ли свой план. Это будет легче всего. Он уедет из Мейи сегодня же вечером и больше не покажется в особняке на Манзанита-авеню. Пусть Молли гадает, что с ним случилось. Он вернется в Нью-Мексико и оставит ее на попечении профессора. Пусть все останется по-прежнему.
Нет! Черт возьми, нет!
Если бы он не пустил все на самотек, когда убили его отца, Тереза и Дэн Найтхорс сегодня были бы живы. Лу ожесточил свое сердце. На этот раз он не оставит все как есть. Если эта девушка – Молли Роджерс, а он выяснит это сегодня ночью, она сполна заплатит за свое участие в преступлениях. Он заставит ее рассказать, что случилось с ее отцом, и, если Роджерс жив, он тоже заплатит.
Лу решился. Он привезет Молли в Денвер и отдаст агентам Пинкертона. Пусть до конца дней своих гниет в тюрьме, ему наплевать.
Чувствуя странный холод, несмотря на пот, струившийся по его обнаженному животу, Лу поднялся и подошел к сосновому комоду, где хранились его вещи. Достал несколько рубашек и белье, взял в руки наполовину почерневший золотой крестик с цепочкой, с любовью посмотрел на него и надел на шею.
Он опять потянулся к комоду и извлек на свет потускневший желтый плакат с объявлением о розыске. Он уже сотни раз изучал портрет девушки с короткими белокурыми волосами, торчавшими в разные стороны.
Лу смотрел на плакат и говорил себе, что красивая девушка, с которой он собирается ехать в каньон Чолла, не имеет ничего общего с этой преступницей. Он не найдет на кремовом теле Фонтейн Гейер родимого пятна в форме бабочки. «Молю тебя, Господи, сделай так, чтобы его не было!»
Лу положил плакат обратно под рубашки, тяжело вздохнул и достал пару блестящих наручников.
– Вы дадите голодному объездчику лошадей перекусить, мисс? – с веселой улыбкой спросил Лу, когда Молли открыла парадную дверь.
«Я дам тебе все, что ты пожелаешь», – мысленно сказала Молли, любуясь красавцем в накрахмаленной белой рубашке и облегающих темных брюках.
– Не знаю, – скромно сказала она, склонив голову набок. – Надо подумать…
Но Лу не дал ей договорить. Убедившись в том, что они одни, он привлек ее к себе и поцеловал.
– Спасибо, что надела это платье, милая, – сказал Лу, оторвавшись от ее губ.
– Пожалуйста, – откликнулась Молли.
У нее было много платьев намного красивее, но Лу почему-то полюбил это – из белого в желтый цветочек муслина, с низким круглым вырезом спереди, широким треугольным на спине и четырьмя перламутровыми пуговками на тугом лифе. Может быть, потому, что застежка была на спине, оно и нравилось Лу. Молли с трудом удавалось надеть платье в одиночку, но она хотела угодить Лу, который просил ее быть именно в этом наряде.
Молли ввела Лу в столовую с высоким потолком, освещенную белыми свечами в серебряном подсвечнике. На скатерти из бледно-желтого камчатного полотна был расставлен тонкий фарфор и лежали серебряные столовые приборы. В огромной хрустальной чаше с водой плавали мексиканские маки и розовато-красные цветки кактуса.
Обстановка поражала своей официальностью и роскошью.
На противоположных концах длинного обеденного стола располагалось два прибора. Лу выдвинул стул с высокой спинкой, и Молли села за стол. Он обхватил ее нагие плечи своими теплыми руками, наклонился и спросил:
– Думаешь, я позволю тебе сидеть так далеко от меня?
Молли прижалась щекой к его руке.
– Луиза настаивала, чтобы стол был накрыт так, как положено.
– Может быть, так и положено, но я предпочитаю более интимную обстановку.
Он подошел к дальнему концу стола, взял салфетку, тарелку, серебряные приборы и хрусталь. Неся все это на раскрытой ладони, как официант, он вернулся к Молли и поставил посуду на стол рядом с ее тарелкой, после чего сел и тронул ее за руку:
– Правда, так лучше? Неприлично, зато уютно.
Молли почувствовала, что он говорит не только о расстановке столовых приборов. От этого мужчины исходила аура силы. Заглянув в его голубые глаза, блестевшие в свете свечей, она ощутила легкое головокружение. Ожидая ответа, он прикоснулся теплыми губами к кончикам ее пальцев.
