вечеру так просто не приходят! Тем более, что он ее отшил сначала. Задето женское самолюбие, потребна сатисфакция!
Никакой враждебности Полина не излучала, совсем наоборот — от нее шло тепло и доброжелательность:
— Саша, ты на меня не сердишься?
— За что? — Слукавил Матвеич, очищая стул от бумаг и подвигая даме.
— Спасибо. За глупое наставничество. Я же не знала, что ты такой мощный манипулятор…
— Кто?
— Манипулятор — кто воздействует на магическое поле… Ты что, совсем ничего не знаешь? А как же работаешь? — Красивые брови девушки изумленно взмыли, собрав на чистом лбу мгновенные морщинки.
— Полинка, я совершенно случайный человек в вашей колдовской компании. Спроси у Ивлева. Меня черт занес в ту аномальную зону, а дальше все само закрутилось…
Матвеич начал было рассказывать, но в «комке» словно щелкнуло реле, включая тормоз:
— «Зачем ей знать об этом?»
События последних недель убедили врача, что скромно молчать — гораздо безопаснее, чем откровенничать. Не рассказал бы прокурору о шаманских мороках — Ивлев бы не заинтересовался. Не выдал бы Ивлеву невидимость — не сидел бы здесь, за тридевять земель от Лены.
Лена… Образ девушки, уже слегка потускнел, отдалился, стал казаться не вполне реальным, а чем-то былым, уравненным с легендами или сказками… Врач вздохнул, отгоняя воспоминания о сплаве. Сколько всего случилось с тех пор — даже и не верится… Возникшую жалость к себе, невезучему, оборвал окриком:
— «Надо жить здесь и сейчас!»
Вывернулся из начатого некстати рассказа о своих похождениях:
— …спасибо Ивлеву, разъяснил, где я начудесил. Мне еще Азбуку учить…
Полина отвесила комплимент:
— У тебя силища немерянная. Я запись посмотрела — ты меня…
— «Запись?» — ужаснулся Матвеич.
Ему и в голову не пришло! Конечно, эксперименты — под запись… Тогда она все знает? Господи, и после этого пришла? Да она его ненавидеть должна, со страшной силой! Эта мгновенная паника отразилась, наверное, на его лице. Полина положила ладонь поверх широкой лапы врача, успокоила:
— Саша, не переживай так…
— Я чуть не….
— Ты же не нарочно…
— …убил тебя! Мне показалось, что ты… — горячая оправдательная речь Матвеича накладывалась на слова Полины, переплеталась с ними.
— …Аркаша рассказал потом, что ты разрядился…
— … вот я и психанул…
— …на стрелку и рикошетом… Я же напротив, а это опасно, мы так не…
Матвеич резко затормозил, сообразив, что собеседница не помнит собственного нападения, и считает, что «вырубил» он ее раньше, в самом эксперименте!
— …и тебя всерьез не принимали. Так что я сама виновата, — закончила Полина.
— Ну да. Не стой под стрелой! — Подпустил иронии осмелевший врач.
— Сказал бы: Товарищ, там ходи, здесь не ходи — снег башка попадет, совсем плохой будешь! — в тон и очень точно процитировала девушка.
Посмеявшись, сняли груз со своих душ. Беседа пошла живее. Полинка рассказывала о себе, о лаборатории, о Москве, о предстоящем отпуске, о пустяках совершеннейших, пока не исчерпались все темы. Наступившее молчание показало, что пора расставаться.
Полина встала, вскочил и Матвеич. Глядеть в ее глаза, слегка задирая голову, он уже привык, поэтому искал намек на продолжение. Рискнул:
— Я тебе массаж сердца делал, синяки должны остаться. Не проверяла?
Мелькнула понимающая улыбка:
— Так это массаж сердца был? А я, глупенькая, не постигла! Смотрю видео и гадаю — чего ты меня тискаешь, как семиклассник в подъезде? Косточку в лифе сломал, пуговку оторвал. Да еще и обслюнявил. Кто же так целует?
— Это искусственное дыхание. Изо рта в рот, называется…
— Ах, дыхание! Разве так оно делается?
Их губы сошлись, рука Матвеича выключила свет. Скрипнула слабонервная пружинка матраса, зашуршали одежды, отшвыриваемые на пол. В неверном свете фотодиодов-индикаторов модема на стене долго двигались неясные тени…
103
— Сотворили файербол, быстро!
Тренировка проходила в тире, высотой со школьный спортзал. Вел занятие Роберт Овсеенко, самый сильный колдун, самодовольный парень лет тридцати с узкими плечами и округляющимся животиком. Аркадий, Ахат, Рафик и Матвеич стояли в своих секторах для стрельбы. Матвеич с осторожностью «открыл макушку», создал воронку энергии, идущей со второго уровня, судя по серо-стальному цвету. Затопив себя заемной энергией до плеч, быстро скатал тугой шарик, стал баюкать его в ладонях.
Брюзгливо оттопырив нижнюю губу, наставник легким щелчком послал свой огненный шарик в поясную мишень. Бумага в самом центре щита вспыхнула и осыпалась черными лохмотьями.
— Вот так, быстро и метко! Ну, начали, каждый по своей мишени, по очереди, сначала ты, Горлов!
Роберт обращался к Матвеичу только по фамилии, хотя все остальные звали его — кто Сашей, кто Алексом. Первый бросок был неточным, файербол пролетел мимо мишени, разбрызгался искрами по бетону стены.
— Круто, лимита! А прицеливаться не пробовал? — Ехидно поинтересовался Роберт, отворачиваясь к остальным.
Матвеич психанул, разозлился на себя и на этого наглого парня, постоянно подчеркивающего, что Горлов — лапотник сибирский! Не глядя на успехи остальных, снова прицелился в щит, сделал пасс снизу, как в детстве на реке бросались илом. Желтая плюха плавно развернулась на лету и прошибла в толстенной фанере дыру с баскетбольный мяч. Обугленные щепки посыпались на пол.
— Ты что, обалдел? Без команды, да еще с такой силой? Надо маленькие!
Роберт орал, но Матвеичу в его голосе слышались страх и зависть — такого заряда еще никто не выдавал. Во всяком случае, остальные колдуны одобрительно показали большие пальцы. Рафик попросил:
— А ну, еще разок, Саша.
Почему нет? Второй файербол он бросил от плеча, глядя в щит посреди тира. Яркий шар летел камнем и пробил аккуратную дыру, скорее — прожег. Третий файербол неторопливо улетел и въелся в бетон дальнего угла, четвертый красиво летал кругами и погас без эффектов.
— Выдрючиваешься, Горлов? — зло прошипел Роберт и ушел из тира.
Оставшиеся колдуны потребовали от Матвеича объяснений и быстро освоили несложную методику. Оказывается, точность броска и скорость задавались не рукой, а внутренним настроем. Какую скорость захотел, так и стрельнул. Куда захотел — туда и попал. Хоть со спины и зажмурясь, главное, четко представить — куда. Примерно через час им удалось расстрелять мишень залповым огнем, что очень понравилось появившемуся Ивлеву. Всё бы хорошо, но Кирилл Игоревич испортил настроение вопросом:
