пропавших без вести выживших из ума стариков, которых находят потом мертвыми на пляжах, в канавах или у подножья скал.
Само собой, Джейн не могла бы держать труп в морозильнике неопределенно долго. К тому же, ей нужно было бы получить официальное подтверждение факта наступления смерти Агнес. Поэтому с приближением зимы, когда поток туристов иссякает и людей в округе немного, тело Агнес оказалось бы в одной из канав — скорее всего, прямо на территории фермы. И в один прекрасный день, по весне, Клиффорд «неожиданно» обнаружил бы останки тетушки Агнес, разложившиеся настолько, что никаких следов их пребывания в морозильнике никто не смог бы обнаружить.
Что ж, версия вполне логичная, но только где в ней место для Хильды Клемо? Быть может, к ней все это вообще не имеет никакого отношения?
Уайклифф вышел на главную улицу городка, где в магазинах и кафе все еще было достаточно оживленно. Ему нужна была Лили Армитидж, которая была регулярной воскресной гостьей Агнес Рул. В проеме одного из окон он увидел грузного мужчину в комбинезоне и форменной фуражке, покуривавшего трубку.
— Не скажите ли, как пройти к Альберт-плейс?
Мужчина вынул трубку изо рта, оглядел Уайклиффа сверху вниз и спросил:
— Кто вам там нужен?
— Лили Армитидж.
— Пройдете дальше по этой улице, на первом перекрестке свернете направо. Лили живет в третьем по счету доме.
Лили Армитидж было уже семьдесят восемь. Вместе с незамужней дочерью она жила в одном из коттеджей, что уступами располагались на склоне холма напротив часовни. Артрит почти превратил ее в калеку, но ум оставался живым, даже острым. В свое время это была, вероятно, широкая в кости, рослая женщина, но ее фигуру обезобразили возраст и болезнь, а вот черты лица казались по-прежнему выразительными, глаза не поблекли, ничуть не потеряли своего темно-карего цвета. Как и все, она уже слышала о недавнем происшествии.
— Агнес я знала с самого детства. Мы вместе ходили в школу, но когда сна уехала в Плимут, чтобы вести хозяйство Генри, возможности общаться у нас не было. Конечно, мы обменивались поздравительными открытками на Рождество и другие праздники, но практически не виделись почти сорок лет. Потом Генри умер, она поселилась на ферме у Джейн, и я стала ее там навещать — ходила туда почти каждое воскресенье. Тогда Агнес еще была в полном порядке.
— Когда вы ходили на ферму в последний раз?
Ее дочь ушла в кухню приготовить чай, и старая леди крикнула ей:
— Когда я перестала навещать Агнес?
— В последний раз ты была у нее в январе, как раз в самые холода! — донеслось в ответ.
— Стало быть, уже семь или восемь месяцев назад. — Лили поглаживала красный бархат подлокотника своего кресла рукой, изрезанной набухшими венами. — Агнес стала странной, очень странной. Я частенько ною по поводу своего артрита, но, слава Богу, у меня хотя бы голова работает нормально! Агнес по временам переставала меня узнавать, один или два раза принимала за свою матушку… И вообще, у нее появилось много разных заскоков.
Уайклифф сидел напротив старой леди в точно таком же кресле, обитом красным бархатом. В маленькой гостиной только и было места для двух кресел, канапе и шифоньера. От включенного электрического камина в комнате стояла духота.
— Понятно, что терпение у Джейн иссякло, но все равно она сделала ужасную вещь, просто ужасную! И ведь она наверняка знала, что ее разоблачат, правда?
— Вполне может оказаться, что Агнес Рул умерла своей смертью, миссис Армитидж. Как она относилась к своей золовке? Они ладили между собой?
— До того, как Агнес помешалась, или после?
— И до и после.
Лили покачала головой.
— Трудно сказать. Обычно двум женщинам в одном доме поладить трудно, но, насколько я могла заметить, у них проблем не было. Агнес жила собственной жизнью… Я в том смысле, что у нее была своя комната, и потом, она ведь за все платила, так что никаких трений на денежной почве у них возникнуть не могло… Конечно, Джейн не самый приятный человек для житья под одной крышей…
— А после того, как Агнес повредилась умом?
— О, вот тогда-то она на Джейн и окрысилась. Такое о ней говорила!
— Например?
— Ну, всякие глупости… Что Джейн ее сглазила, что морит ее голодом, обкрадывает ее. Говорила: «Как только она все приберет к рукам, она со мной разделается».
— И вы ей верили?
— Нет! — ответила Лили с горячностью, но через секунду добавила: — Теперь я вас, по-моему, окончательно запутала.
Дочь Лили, пухленькая милая женщина лет пятидесяти (она явно больше походила на отца, чем на мать), принесла поднос с чайником, имбирными бисквитами и фарфоровым сервизом в цветочек. Поднос покрывала салфетка с кружевной отделкой.
— Это я запретила маме ходить туда, мистер Уайклифф. Она слишком расстраивалась каждый раз… Пожалуйста, наливайте себе молока, а вот сахар, если хотите…
— На что еще жаловалась Агнес?
— Говорила, что Джейн перевернула все в ее комнате вверх дном, перевесила картины…
— Так и было?
— Да Джейн просто сделала у нее в комнате генеральную уборку — и очень вовремя, скажу я вам! Естественно, она могла чуть переставить при этом мебель и поменять местами картины, — Лили вздохнула. — Однако ум Агнес уже помутился, и она не понимала этого.
Уайклифф держал блюдце с чашкой в одной руке, а ломтик корнуолльского имбирного бисквита — в другой. Дочь Лили Армитидж застенчиво примостилась на краешке канапе.
— В ваших разговорах с Агнес когда-нибудь упоминалась Хильда Клемо?
— Ох уж эта Хильда! Вот тоже горе. В наши дни плохие новости сваливаются прямо одна за другой.
— Агнес говорила вам что-нибудь о ней?
— Хильда раньше приходила ее навещать, и Агнес была рада ее видеть, потому что Хильда не чета своей родне, если вы понимаете, что я имею в виду. И Хильда вроде бы привязалась к Агнес. А та, когда умом повредилась, все повторяла: «Джейн не пускает больше Хильду ко мне». Я это часто от нее слышала. А однажды она сказала: «Вот только пусть Хильда придет, и все будет в порядке. Я ей расскажу, что здесь творится. Она-то поймет».
— И последний вопрос, миссис Армитидж. Вы знаете, кто такая Эстер Клемо? То есть, я хотел спросить, известно ли вам, кто были ее родители?
Старая леди окинула его удивленным взглядом.
— А вы не знаете? Почти любой в городке мог бы вам рассказать про ее матушку. Она была из семьи Трегенса, что жили на Пентеван-уэй.
— А кто отец?
— Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь это знал! — хрипловатый смех. — Эстер воспитывала, как теперь говорят, мать-одиночка. В наше время ничего подобного не водилось.
— Это был не Клемо?
Еще один быстрый взгляд.
— Никогда не слышала об этом.
— Как я понял, Эстер какое-то время работала в Трегеллесе, а потом Клемо ее удочерили. Почему? Ведь ей уже было шестнадцать.
Лили поджала губы.
— А вот это действительно сложный вопрос, которым многие задавались, но так и не получили
