Де Квинси кивнул:
— Вы об убийцах?
Капитан прошел вперед, вертя в руках предмет с подноса для доказательств:
— Не обязательно. Они могут быть…
— Прошу прощения, милорд, но вы сами знаете, что они — наемники. Я в курсе, что вы очень хотели бы упечь Триумфа за решетку и утром притащить в Палату, но и сами прекрасно понимаете, что на этом дела не состряпать. Те двое на леднике, я их уже опознал и все дважды проверил для верности.
— И?..
— Я просмотрел данные в Хиллиардс.[17] Нашел обоих. Уильям Пеннимэн и Питер «Нож» Петр. Во всех делах, связанных с ними, фигурируют острые предметы и помещение оных в протестующих членов общества. Парни работали по контракту. Это наемные убийцы, которым заплатили за смерть сэра Руперта. Вы должны поблагодарить его за то, что он убрал их с улицы.
Галл фыркнул.
— К тому же есть показания трех служителей «Дельфина». Триумф без труда выйдет из зала суда. А он это умеет, не так ли?
Капитан хрустнул костяшками пальцев:
— Знаю, знаю… Нам придется отпустить его и этого дикаря… Я лишь… хотел бы знать, кто настолько ненавидит Триумфа, чтобы заказать его смерть.
— У вас нет никаких кандидатур? — спросил де Квинси.
— Только одна, — мрачно ответил Галл. — И та принадлежит арестовавшему его офицеру.
Медик улыбнулся:
— Оставьте это мне. Сейчас в отделе полное безумие, но ближе к ночи, когда все успокоится, я возьму спиритическую доску, сделаю пару вызовов, и поглядим, как оно обернется.
— Я буду вам обязан.
— Никаких проблем.
Квинси ошибся, проблемы только начались. Ближе к ночи ничего не успокоилось. Скорее наоборот.
В восемь часов одну минуту снова пошел дождь.
Ночь устало легла над городом, ее тьма спеленала десять тысяч мигающих фонарей. Где-то в черном нутре неба заворочался гром с таким звуком, словно наверху решили передвинуть всю мебель. С юга задул холодный ветер, а когда в последний раз пробили колокола часов на башне Святой Марии Опаздывающей, которые всегда отставали на тридцать секунд, вернулся ливень.
Отражения уличных светильников задрожали и рассыпались, когда капли воды забарабанили по лужам, оставшимся с утра. Уныние повисло над промокшими улицами. Окна закрылись, занавеси задернулись. Вновь ожили огни в каминах, а горшки и кастрюли вернулись на свои места под протекающими крышами.
В «Верховой Кобыле» Малыш Саймон попытался завязать дискуссию, не пропитается ли Англия водой настолько, что потонет вместе со всеми обитателями, но большая часть завсегдатаев сейчас находилась где-то в миле от таверны, томясь за решеткой, и тема скоро выдохлась.
В партере театра «Глобус» громко застонали зрители и раскрыли программки, пытаясь защитить голову от дождя. Прошло уже десять минут первого акта провокационной новой драмы «Бард- лейтенант»,[18] и актеры труппы лорда Чемберлена вздохнули и мужественно продолжили свой труд, а их костюмы и декорации стали стремительно увядать под натиском воды.
По ту сторону реки, под сгущающейся бурей и трепетом грома, от дождя между трубами Энергодрома Беттерси заплясали безвредные голубые арки магической энергии. Где-то в Вулвиче копье молнии вонзилось во флюгер и уничтожило черепичную крышу церкви Святого Карпаля Туннельного. Здание занялось пламенем, и огонь быстро перекинулся на соседнюю с храмом бойню. В вечерний воздух поднялся ужасный смрад от горящей требухи. Вскоре пол-улицы превратилось в настоящий ад, который был виден даже с реки. Старый папаша Темз, масляный, ленивый, покрытый дождевой рябью, превратился в потрескавшееся зеркало, где отражалось разгулявшееся пламя.
В Виндзоре прислуга замка, услышав отдаленное ворчание грома и почувствовав запах дождя, засуетилась, закрывая ставни. Из кладовых переправились связки дров, а тяжелые шторы и драпировки опустились. Королева на ночь уехала в Ричмонд, где пребывала в полной безопасности, но комфорт остальных благородных гостей требовал, чтобы замок работал с максимальной эффективностью.
В Эркерном банкетном зале лорд Сли отвернулся от окна, покачивая в руках хрустальный шар коньяка. В небе за ним сверкнула зарница, и сэр Роберт перевел взгляд на стол, откуда еще не убрали остатки вечерней трапезы, и на людей, сидящих там. Рустам де ла Вега четвертовал апельсин серебряным кортиком и медленно поглощал сочные дольки, ответив Сли внимательным взглядом и едва заметно подняв брови. Джаспер сидел на стуле, как ребенок, развалившийся на троне. Бокал портвейна висел в его руке, а сам священник выглядел пьяным и безучастным, но Сли был не настолько глуп, чтобы списывать со счетов острый ум преподобного. Герцог Солсбери с шумом, чавканьем и смаком пожирал останки выпотрошенного лебедя. Он рвал сальное мясо и жилы, сплевывал неподатливые кусочки, а его огромное брюхо бурлило, словно бак с бродящим пивом. Сли с отвращением отвернулся.
— Хорошо, друзья, — наконец произнес он.
— Действительно хорошо, — ответил ему почти бесплотный голос преподобного. — Мы хорошо поели, изрядно поговорили и наинтриговались до государственной измены.
Солсбери поперхнулся куском лебединого жира.
— Мне не нравится подобное определение, — заявил он, вытирая подбородок.
— Тогда какой же эвфемизм для наших планов вы желали бы использовать? — коварно спросил Джасперс. — Это измена в самом прямом и жутком смысле. И не следует притворяться, что это не так. Пользы все равно не будет.
Солсбери пожал плечами.
Де ла Вега отложил кинжал и ополоснул руки в чаше для омовений.
— Сеньоры, мне несколько тревожно из-за сложности того, что мы тут предлагаем, — сказал он. — Это все несколько… desmacado… грубо и неуклюже. Мы ничего не делаем сами, а полагаемся на капризы других, жадно ждем их ошибок и неправильных поступков. А какого-то более прямого пути нет?
— Нет, — возразил Сли, смягчив резкость ответа улыбкой, когда регент взглянул на него. — Если мы будем действовать прямо, то нас можно и обвинить прямо. Подлинное искусство интриги состоит из отвлекающих маневров, уловок и хитрости. Я не хочу стать еще одним Кромптоном Финни.[19] — Сли снова занял место во главе стола. — Это место… Австралия… ключ к нашим желаниям, — сказал он. — Я уверен, что там есть новая Магия — Магия, которую мы сможем использовать. И чтобы заполучить ее, нужно действовать тонко. Новый континент должны нам отдать, а мы — принять этот дар с благодарностью и притворным удивлением. Хитрость заключается в том, чтобы заставить Триумфа потерять хватку, воспользовавшись исключительно его собственными ошибками и глупостью. Его скандальность, пьянство, нежелание соответствовать правилам играют нам на руку. Его позор или смерть отвечает нашим целям. И то и другое очень легко организовать.
Солсбери хихикнул, чавкая лебединой начинкой из ореха пекана.
— Хокрэйк, вас что-то рассмешило? — резко осведомился Сли.
— Последнее, скорее всего, уже произошло, — пробормотал герцог, с хлюпаньем отрывая птице лапку.
— Что вы имеете в виду? — вскочил Сли. — Что вы наделали?
Солсбери оторвался от еды:
— За довольно небольшую сумму золотом двое головорезов из «Шпоры петуха» в Чипсайде сегодня вечером разберутся с нашей проблемой… — С каждым словом он говорил все тише, заметив свирепый взгляд Сли.
Хуже того, неожиданно встрепенулся явно встревоженный Джасперс.
