площадке перед главным входом на станцию.
Драконы приземлились.
Галл и еще шестеро солдат сноровисто замедлили биение огромных деревянных «винчи». Факельщики поспешили к ним, приняв на себя вес машин, когда всадники отстегнули привязи. Массивные брезентовые крылья хлопали на сильном ветру.
— Уберите их отсюда, подальше от бури. Нам на них и обратно лететь! — скомандовал Галл.
Устройства отнесли в зал Энергодрома. Капитан с гвардейцами стройным шагом шли позади, по дороге снимая перчатки, очки и шарфы, утирая воду с бровей. Фигуры в плащах держали факелы высоко над головой, освещая путь.
— Где Нэттерджек? — спросил Галл.
— Здесь, милорд, — ответил старший из служителей, усталый, явно взволнованный человек с седыми волосами. — Да здравствует Королева! Союз приветствует наших гостей и…
— Обойдемся без формальностей. Мы прибыли, как только пропал свет. В чем дело?
— Мы… не знаем, — признался старик. — Двери в Покои Чар закрыты изнутри, а на наш стук никто не отвечает.
— И когда вы это выяснили? — осведомился Галл.
— Как только пропал свет, милорд. Дежурные сменились час назад. Сейчас в Покоях должно быть пять членов Союза. Все это просто невероятно. Есть же резервные источники… аварийные предохранители…
Они остановились перед массивными дубовыми дверями, испещренными железными заклепками и расписанными древними письменами, которые никто в здравом уме старался не читать.
— Выламывайте! — приказал Галл солдатам.
— Милорд, — вмешался Нэттерджек, — мы послали за кардиналами. Стоит подождать, пока они…
— У каждого разбойника, головореза и смутьяна в городе сейчас праздник. Мы не можем гарантировать безопасность нигде… даже во дворце. Ломайте! — отрезал капитан.
Нэттерджек кивнул и отошел к своим коллегам.
Двое громил подошли к дверям, оценили их крепость, ментально пожали им руки, надели воображаемые капы и приложились к дереву плечами настолько широкими, что на них можно было без проблем поставить настольные часы и еще осталось бы место для парочки сувениров из Скегнесса.[21] После двадцати секунд напряженной зубоскрежещущей борьбы послышался треск. Последовала еще парочка мощных движений плечами, и дверям, спустя три сотни лет непрерывной работы, пришел конец.
Смрад, подобный тому, что пропитал чердак Уилма Бивера, только в тысячу раз гаже, излился из Покоев Чар, подобно туману. И солдаты, и служители Союза закашлялись, давясь от вони. Двое крепких парней, чьи плечи привели к полной дверной капитуляции, приняли на себя главный удар. Их желудки попытались сбежать через рот, но солдаты твердо подавили тошноту. То были суровые ветераны, которые с боями и схватками проложили себе путь сквозь самые неприятные места на Земле и вышли из всех передряг со смехом. Для добровольного прощания с обедом им требовалось нечто гораздо более существенное.
И нечто гораздо более существенное поджидало их впереди, в Покоях.
Гиганты вошли внутрь, осмотрелись, взглянули наверх, увидели источник смрада, и вот тогда их наконец вырвало прямо у дверей.
Галл вытащил рапиру, прикрыв нос и рот платком.
— Всем отойти! — приказал он собравшимся позади.
Правда, никто даже не помышлял о том, чтобы выполнить какое-то иное распоряжение.
Галл прошел мимо отдувающихся, давящих тошноту громил и вошел в комнату.
Каким-то образом ему удалось уговорить пищу перевариваться дальше.
Тринадцать хрустальных шаров, каждый размером с человеческую голову, которые обычно аккуратной пирамидой стояли на позолоченной сетке, фокусируя чистую энергию Чар, теперь валялись, разбитые вдребезги, словно по ним кто-то ожесточенно колотил молотом. Осколки разбросало созвездием по искусно выполненной мозаике пола. Несконцентрированную магическую энергию закоротило, молнии плевались искрами по всей комнате, словно оборванные ленты, свободно полощущиеся на ветру. В воздухе стоял запах серы, озона и чего-то еще… чего-то жареного, сожженного и покрытого волдырями.
Галл посмотрел наверх.
Пятеро дежурных висели на стропилах, смотря на него обугленными глазницами, их белые зубы блистали в улыбке на почерневших деснах.
Людей сжег до хрустящей корки какой-то непредставимый жар, а потом что-то подвесило их на высоту сорока футов охладиться, как передержанных в духовке пряничных человечков.
Галл с трудом сглотнул.
Он заставил себя отвернуться и осмотрел комнату. Кто-то… что-то сделало это и ушло отсюда. Спрятаться в Покоях было негде, выйти убийца тоже не мог, единственную дверь только что выломали солдаты. Галл постарался не думать о привидениях и крепче сжал рапиру.
А потом он увидел буквы: большие, уродливые, их словно намалевал на стене ребенок…
Галл почувствовал, как рукоятка впивается в руку. Перед тем как превратить тела в обугленные головешки, нечто высосало из них всю кровь.
Он прочел надписи, его затрясло от страха и гнева. Почему-то от детского почерка, орфографических ошибок и уродливых линий они казались еще более отвратными.
Буквы гласили:
ЧАРЫ СДОХЛИ
К ДЯВОЛУ СОЮЗЗ
ЕЛИСАВЕТА ШЛУХА
ЭТО ВАМ И СЕМЬЯМ ВАШЕМ
ЭТО МОЙ ПЕРВЫЙ ТРИУМФ
Нэттерджек поймал Галла за рукав, когда капитан стражи вылетел из комнаты.
— Что произ… — начал он.
— Вызывайте людей. Место надо очистить. Постарайтесь хотя бы временно починить оборудование, если сможете. Кардиналам я сообщу и вызову по планшетке подкрепление. Удвойте бдительность… — Галл замолк, осознав, что его до сих пор трясет.
— Что это значит? — спросил самый старый член Союза приглушенным, испуганным голосом.
Капитан посмотрел на него и сказал:
— Это означает измену. Это означает дьявольское извращение. Триумфу теперь не жить.
— Почему? — спросил Нэттерджек.
Галл медленно взвесил рапиру в сжатом кулаке:
— Потому что я лично убью эту тварь.
СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА
У черной магии уникальный аромат, похожий на пережженную черную патоку, правда не настолько приятный, и к рассвету следующего дня он проник далеко за пределы славного Англо-Испанского Союза. Почувствовав его, люди просыпались, чуя словно отголосок запаха, как обычно бывало с дымом от костров наутро после праздника летнего солнцестояния. Просыпались и больше не могли заснуть, боясь непонятно чего.
Из бьющегося сердца Лондона, вниз по руслу Темзы, городкам, ширям, лесам, пустошам и райдингам, по болотам, фермам, лесным угодьям и вересковым пустошам, по уклонам, через реки, мимо берегов, портов и набережных, плыл этот странный аромат, а граждане Союза, как обычно, отправлялись на работу,
