которое принял накануне, когда
5 июня как день «D» был отложен.
– Я предлагаю – вперед, – сказал он.
Теперь все зависело от Эйзенхауэра. Настал момент, когда только он мог принять окончательное решение. В затянувшемся молчании он взвешивал все возможные варианты. Генерала Смита поразил вид Верховного главнокомандующего. Он сидел уставясь в стол, сжав перед собой кулаки. Шли минуты. Кто-то говорил потом, что прошло две минуты, кто-то – пять. Наконец Эйзенхауэр поднял голову. Лицо его было напряжено. Он медленно произнес:
– Я уверен, мы должны отдать приказ… Он мне не нравится, но что делать… Я не вижу другого выхода.
Эйзенхауэр встал. Он выглядел уставшим, но напряжение на его лице спало. Шестью часами позже, во время ознакомления со сводкой погоды он еще раз подтвердит свое решение – 6 июня будет днем «D».
Эйзенхауэр и другие участники совещания покинули помещение. Нужно было скорее приводить в действие гигантскую машину. В тишине библиотеки застыли облака табачного дыма, полированный пол отражал мерцающее пламя камина, часы, стоящие на камине, показывали 9.45.
Глава 11
Было около десяти вечера, когда рядовой Артур Шульц, по прозвищу Голландец, из 82-й воздушно-десантной дивизии решил выйти из игры. Играли в кости, и он никогда столько не выигрывал. Играть начали, когда объявили, что до высадки осталось не более двадцати четырех часов. Игра началась у палатки, затем играли под крылом самолета, а когда вошли в раж, то перешли в ангар, который еще до них был превращен в гигантскую казарму. И здесь игра не стояла на месте, а путешествовала по коридорам, образованным рядами двухъярусных коек. Голландец был игрок выдающийся и выигрывал постоянно.
Сколько он выиграл, он и сам не знал. Но пачка из рваных долларов, английских фунтов и оккупационных франков тянула не меньше чем на 2500 долларов. Это было больше, чем он когда-нибудь видел за двадцать один год своей жизни.
Физически и морально он уже был подготовлен к прыжку. На аэродроме были организованы службы всех конфессий, и Голландец, как и подобает католику, исповедался и причастился. Теперь он точно знал, что делать с выигрышем. Он мысленно прикинул расклад. Он оставит тысячу долларов в строевой части, чтобы забрать их, когда вернется в Англию. Еще тысячу долларов он отправит матери в Сан-Франциско, чтобы она половину сохранила, а половину потратила. Оставшуюся часть Голландец предполагал прогулять в Париже, когда они туда доберутся.
Молодой парашютист чувствовал себя прекрасно. Он обо всем позаботился. Но что-то не давало ему покоя. В это утро ему пришло письмо от матери. Когда он разорвал конверт, из него выпали четки прямо к его ногам. Он быстро поднял их и, чтобы не смогли поиздеваться ехидные товарищи, кинул их в мешок для мусора.
Теперь воспоминание о четках вдруг поставило вопрос, который он сам себе никогда не задал бы. Что он делал, играя в такое время? Он посмотрел на пачку купюр, зажатых в руке, – денег было больше, чем он мог бы заработать за год. Он понял, что, если присвоит деньги, его наверняка убьют. Рядовой Шульц решил не рисковать.
– Дайте мне еще сыграть, – сказал он. Он посмотрел на часы и подумал, сколько времени у него отнимет проиграть 2500 долларов.
Странное поведение в этот вечер было свойственно не только Шульцу. Все от рядового до генерала не желали испытывать судьбу. Неподалеку, в Ньюбери, в штабе 101-й воздушно-десантной дивизии ее командир, генерал-майор Максвелл Тейлор вел непринужденную беседу со старшими офицерами. В комнате было шесть человек. Один из них, бригадный генерал Дон Пратт, заместитель командира дивизии, сидел на кровати. Пока они разговаривали, появился еще один офицер. Он снял фуражку и бросил ее на кровать. Генерал Пратт вскочил и, сбросив фуражку на пол, закричал:
– Это плохая примета, черт возьми!
Все рассмеялись, но генерал на кровать больше не садился. Ему предстояло вести в бой 101-ю дивизию в Нормандии.
Ночи становились короче, а силы вторжения, дислоцированные по всей Англии, продолжали находиться в ожидании. После месяцев тренировок они были готовы вступить в бой; любая задержка вызывала в войсках ненужную нервозность. Прошло уже около восемнадцати часов с тех пор, как войска были погружены в транспортные средства, и каждый час ожидания понижал их боевой дух и дисциплину. Они еще не знали, что до дня «D» осталось около двадцати шести часов; было еще рано сообщать личному составу время начала операции. В эту ненастную воскресную ночь люди находились в ожидании, страхе и одиночестве в предчувствии того, что скоро должно было произойти.
Они делали то, что любой делал бы в их положении: вспоминали свои семьи, жен, детей, возлюбленных; говорили о предстоящих боях; гадали, как выглядят пляжи, на которых им суждено высадиться и сражаться. Никто из них не мог точно сказать, когда наступит день «D», каждый готовился к нему как мог.
Ночью в Ирландском море штормило. На борту американского эсминца «Херндон» лейтенант Бартоу Фарр пытался сосредоточиться на игре в бридж. Это было непросто. Вокруг многое напоминало о том, что это не обычный мирный вечер. По стенам были развешаны большие аэрофотографии позиций немецких батарей на нормандском побережье. Эти батареи были целями для его эсминца. Бартоу Фарр спрашивал себя, не будет ли «Херндон» мишенью для немецких пушек.
Фарр не без оснований, как ему казалось, полагал, что в день «D» останется жив. На этот счет заключали пари. В порту Белфаста команда эсминца «Корри», копия его корабля, билась об заклад, что корабль Фарра обратно не вернется; а его команда издевалась над «Корри», распуская слухи, что «Корри» не выпустят из порта по причине низкого морального духа команды. Лейтенант Фарр был уверен, что «Херндон» благополучно вернется на базу, а с ним и он. Сейчас он был почти счастлив, написав длинное письмо своему сыну, который еще не родился. Ему и в голову не приходило, что его Нью-Йорке может родить девочку. (В ноябре она родила мальчика.)
Неподалеку от Нью-Хейвена капрал Реджинальд Дэйл из 3-й британской дивизии, сидя на койке, вспоминал свою жену Хильду. Они поженились в 1940 году, но детей у них не было. Во время последней поездки домой Хильда сказала ему, что беременна. Дэйл был вне себя. Он чувствовал, что высадка на континент приближается и ему обязательно придется принять участие в ней. «Что за дьявольские времена», – пробормотал он. Но теперь он даже не мог позвонить ей. Дэйл опять лег на койку и попытался заснуть.
Не у всех были такие крепкие нервы, чтобы безмятежно спать, но к таким людям относился старший сержант Стэнли Холлиз из 5-й британской дивизии, который был давно обучен спать где придется. Сейчас он спокойно спал в месте погрузки дивизии. Предстоящая атака его не особенно волновала. Он хорошо представлял себе, что от нее можно ждать. Ему пришлось пережить эвакуацию из Дюнкерка, участвовать в составе 8-й армии в боях в Северной Африке и высаживаться на пляжах Сицилии. Он с нетерпением ожидал начала операции. Ему хотелось поскорей попасть во Францию и убить как можно больше немцев.
У Холлиза были свои причины ненавидеть немцев. Во время событий в Дюнкерке ему довелось быть свидетелем жуткой сцены. Он отстал тогда от своих и, не зная дороги, оказался в незнакомой части города в глухом переулке. Здесь только что прошли немцы. В конце тупика он увидел не меньше сотни мертвых, еще не остывших тел. Это были мирные французы: мужчины, женщины, дети. Стена позади трупов была изрешечена отверстиями от пуль, повсюду валялись гильзы. С того момента Стэн Холлиз сделался непревзойденным охотником за врагами. На его счету их было уже более девяноста. К исходу дня «D» он сделает сто вторую зарубку на прикладе своей винтовки.
Были и другие, которым не терпелось очутиться во Франции. Среди них были командир французского 171-го десантного отряда и его подчиненные. За исключением нескольких парней, с которыми они успели подружиться в Англии, им не с кем было прощаться – их родные находились во Франции.
В своем лагере, расположенном в устье реки Хэмбл, они проверяли оружие и снова изучали на макете место своего десантирования «Шпагу» и цели в городе Уистрем. Один из десантников, граф Гай де Монло, который очень гордился своим званием сержанта, в эту ночь был приятно удивлен, когда узнал об изменениях в плане. Его отделению теперь предстояло захватить здание одного из курортных казино,
