расквартированных по окрестностям, которые он был обязан обслуживать.
Газенгел, с тех пор как пришли немцы, все время хотел куда-нибудь уехать. Сейчас, пока он сидел в своем кафе в ожидании первого посетителя, он еще не знал, что не более чем через двадцать четыре часа ему и другим жителям деревни предстоит совершить путешествие в Англию для дачи показаний.
В это утро у одного из приятелей Газенгела, булочника Пьера Кадро, были гораздо более серьезные проблемы. Он сидел у постели своего пятилетнего сына в клинике доктора Жанне, находящейся в пяти милях от побережья в Карантане. Сына тоже звали Пьер. Он только что начал поправляться после тонзиллита. Доктор только что осмотрел мальчика.
– Вам не нужно беспокоиться, – сказал он отцу, – с сыном все нормально, завтра можете его забрать.
Кадро подумал и сказал:
– Нет. Матери будет спокойнее, если я заберу его сегодня.
Через полчаса отец с сыном на руках двигался к своему дому в деревню Сен-Мари-дю-Мон, расположенную за пляжами «Юта», где парашютистам в день «D» предстояло соединиться с частями 4-й дивизии.
Немцам день тоже казался тихим и безмятежным. Ничто не предвещало перемен: погода была слишком плохой. Она была такой плохой, что главный метеоролог люфтваффе полковник Вальтер Штобе на совещании высказал мнение, что офицеры могут расслабиться. Он даже выразил сомнение по поводу возможности союзной авиации совершать вылеты в такую погоду. Истребительной авиации вермахта было приказано оставаться на аэродромах. Затем Штобе позвонил в пригород Парижа Сен-Жермен-ан-Ле по адресу: бульвар Виктора Гюго, 20. По этому адресу под зданием высших женских курсов было спрятано огромное трехэтажное сооружение длиной не менее 100 ярдов и уходящее под землю не менее чем на 60 футов. Здесь размещался штаб «OB-West» под командованием фон Рундштедта. Штобе доложил прогноз майору Герману Мюллеру, который отвечал в штабе за метеоданные. Мюллер тщательно записал прогноз и затем переправил его начальнику штаба генерал-майору Блюментриту. В «OB-West» к прогнозам относились очень внимательно, и Блюментрит ожидал этой сводки с большим нетерпением. Он как раз заканчивал писать план инспекционной поездки для своего начальника. Данные прогноза давали Блюментриту все основания поездку не переносить. Фон Рундштедт собирался во вторник объехать оборонительные сооружения в Нормандии в сопровождении своего сына, молодого лейтенанта.
Не многие в Сен-Жермен-ан-Ле подозревали о существовании подземного штаба, но еще меньшее число людей знали, что самый могущественный фельдмаршал Западного фронта живет в скромной вилле, расположенной на заднем дворе школы, на улице Александра Дюма, 28. Школа была окружена высоким каменным забором, а единственные железные ворота были постоянно закрыты. Войти в виллу можно было через специальный коридор, начало которого было прорублено в стене школы, или через неприметную дверь в окружающем школу заборе со стороны улицы Александра Дюма.
Фон Рундштедт встал, по обыкновению, поздно (престарелый фельдмаршал редко просыпался раньше половины одиннадцатого); когда он сел за рабочий стол в кабинете на втором этаже, было почти двенадцать. В этом кабинете он накануне обсуждал со своим начальником штаба документ «Оценка намерений союзных войск», который сегодня собирался направить Гитлеру в штаб OKW. В «Оценке» содержались такие неверные предположения: «Постоянное усиление атак с воздуха свидетельствует о том, что противник достиг высокой степени готовности. Возможным фронтом вторжения продолжает являться сектор от Шелдта (в Голландии) до Нормандии… Вероятно, в него может быть включен север Бретани… Еще нет ясности, где противник намеревается высадиться на протяжении всего фронта. Интенсивные воздушные налеты на линию обороны между Дюнкерком и Дьеппом могут означать, что противник попытается высадиться именно в указанном районе… Но степень угрозы вторжения оценить невозможно…»
Сделав эти приблизительные оценки, по которым возможная протяженность фронта высадки определялась в 800 миль, фон Рундштедт вместе с сыном направились в любимый ресторан фельдмаршала. Было начало второго. До дня «D» оставалось не более двенадцати часов.
На все немецкие штабы и службы весть о том, что в ближайшее время сохранится плохая погода, подействовала как успокоительное. Все руководство было уверено, что в ближайшем будущем вторжение не произойдет. Их уверенность базировалась на имевшихся в их распоряжении данных о погодных условиях, при которых происходило вторжение союзников в Северную Африку, Италию и на Сицилию. Во всех этих случаях погода была разной, но, как отмечали такие метеорологи, как Штобе и его начальник в Берлине доктор Карл Шонтаг, союзники никогда не начинали операцию, если погодные условия не должны были измениться к лучшему в ближайшее время, что было необходимо противнику для обеспечения прикрытия с воздуха. Для методичного немецкого ума это выглядело безусловным правилом: прогноз погоды должен соответствовать этому правилу, а он не соответствовал.
В штабе группы армий «В» в Ла-Рош-Гийон работа шла так, как будто Роммель никуда не уезжал. Но начальник штаба генерал-майор Шпейдель решил, что ситуация спокойная и можно организовать небольшой товарищеский обед. Были приглашены: доктор Хорст, зять генерала, Эрнст Юнгер, писатель и философ, и старый приятель майор Вильгельм фон Шрамм, один из официальных военных корреспондентов. Шпейдель был интеллектуалом и с нетерпением ожидал предстоящей дискуссии на свою любимую тему. Темой была французская литература. Был и еще один предмет, который Шпейдель хотел обсудить. Это был двадцатистраничный документ, написанный Юнгером и переданный для ознакомления Роммелю и Шпейделю. Это был план возможного окончания войны при условии, что Гитлер уйдет с арены в результате решения германского суда или будет физически устранен. Роммель и Шпейдель, просмотрев ранее документ, сразу его одобрили. Сейчас Шпейдель сказал Шрамму: «У нас будет над чем поспорить до самого утра!»
В это время в Сен-Ло, где находился штаб 84-го корпуса, майор разведки Фридрих Хайн готовился к торжеству иного рода. Он заказал несколько бутылок великолепного «Шабли», чтобы в полночь отметить день рождения своего корпусного командира, генерала Эрика Маркса. День рождения был 6 июня.
Начало торжества было намечено на полночь, потому что Марксу рано утром нужно было отправляться в Бретань, в город Ренн. Он должен был принять участие в командных учениях на картах, которые были назначены на утро вторника. Маркс с удовольствием предвкушал роль, которую ему, вероятно, предстоит сыграть в процессе военной игры: выступать в роли союзников. Организатор игр генерал Юджин Мендель был парашютистом, и, скорее всего, «вторжение» начнется с высадки парашютного десанта, за которым последует высадка с моря. Все были уверены, что предстоящие игры будут интересными, – по условиям, вторжение должно было произойти в Нормандии.
Был один человек, начальник штаба 7-й армии генерал-майор Макс Пемсель, у которого эти игры восторга не вызывали. Он сидел у себя в штабе в Ле-Мане и не понимал, что делать. Складывалась угрожающая картина. Все его командиры верхнего звена одновременно будут находиться вне вверенных им частей и соединений. Но более страшным было то, что они могут оставить свои расположения еще до рассвета, поскольку до Ренна многим из них было далеко.
А на рассвете как раз можно (по соображениям Пемселя) ждать начала вторжения. Рассуждая таким образом, он приказал направить участникам игр телетайп следующего содержания: «Генералам и другим участникам игр предлагаю не отправляться в Ренн ранее рассвета 6 июня». Но было слишком поздно, некоторые уже тронулись в путь.
Так случилось, что один за другим все высшее руководство, начиная с Роммеля, покинуло фронт накануне решающего сражения. У каждого были свои причины, но выглядело это так, будто их отсутствие было результатом действия злого рока. Роммель был в Германии. Там же находился оперативный офицер группы армий «В» фон Темпельхоф. Адмирал Теодор Кранке, командующий военно-морскими силами на Западном фронте, доложил Рундштедту о том, что патрульные катера не могут выйти в море из-за сильного волнения, и отбыл в Бордо. Командир 243-й дивизии, которая обороняла один из берегов Шербурского полуострова, генерал-лейтенант Ханц Хельмик уехал в Ренн. Туда же отправился и генерал-лейтенант Карл фон Шлибен, который возглавлял 709-ю дивизию. Командир 91-й воздушно-десантной дивизии, которая только что прибыла в Нормандию, генерал-майор Вильгельм Фалле готовился к отъезду. Начальник разведки Рундштедта полковник Вильгельм Мейер-Детринг находился в отпуске, а начальника штаба одной из дивизий вообще нельзя было найти – он отправился на охоту вместе со своей французской любовницей.[11]
