— Да, верно, — отозвался Бернардо. Его белая футболка ярко выделялась на фоне загара. Она была единственной деталью, нарушавшей, как я называю, шик наёмного убийцы: черные джинсы, черная футболка, ботинки, кожаный пиджак, оружие, темные очки. Его пиджак был переброшен через руку, как у Олафа, потому что было чертовски жарко, чтобы носить кожу. Я оставила свой такой же в Сент-Луисе.
Бернардо протянул мне руку, и я приняла ее, тогда он ее поднял и поцеловал. Он сделал это, потому что я в глаза сказала ему, что не нахожу его восхитительным, и это его задело. Я не должна была позволять ему так поступать, но за исключением приёма из арм-рестлинга не было достаточно изящного способа вывернуться из ситуации. Он не должен был так поступать на глазах у помощницы шерифа. Я не должна была ему позволять целовать мне руку на глазах у копов и Олафа.
Олаф смотрел не на меня, а на Эдуарда, будто ждал, что тот предпримет что-нибудь.
— Бернардо флиртует со всеми; это не личное, — только и проговорил Эдуард.
— Я не целовал ей руку, — запротестовал Олаф.
— Тебе одному точно известно, что ты сделал, — ответил Эдуард.
Бернардо посмотрел на Олафа, затем на меня; он слегка опустил свои темные очки, чтобы окинуть меня детским взглядом своих карих глаз.
— Ты хочешь мне что-то сказать о тебе и этом большом дяде?
— Понятия не имею, о чём ты, — отозвалась я.
— Он среагировал на меня, как парни, ревнующие своих девушек, когда я поблизости. Отто так никогда не делал раньше.
— И сейчас не делаю, — сказал Олаф.
— Достаточно, — вмешался Эдуард. — Наш эскорт готов к выходу, так что все в машину.
Он будто ощущал брезгливость, что для него было редкостью. В смысле, редкостью было то, что он позволял нам услышать столько эмоций в его голосе.
— Я сяду спереди рядом с водителем, — высказался Бернардо.
— Рядом с водителем сядет Анита, — возразил Эдуард, подходя к водительской дверце.
— Она тебе нравится больше, чем я, — заныл Бернардо.
— Угу, — отозвался Эдуард и скользнул за руль.
Я села на пассажирское место. Олаф сел за мной, в противоположном углу. Я посадила бы на это место Бернардо, но не могла решить, что будет раздражать меня сильнее: Олаф, разглядывающий меня с того, угла, где я могла его видеть, или Олаф, уставившийся мне в затылок.
Патрульная машина перед нами врубила проблесковые огни и сирену. Очевидно, мы прекращаем тратить время попусту. Я посмотрела вверх на солнце в небе, настолько голубом, будто вылинявшем, как застиранные джинсы. Все еще был день, до полной темноты оставалось часов пять. Второй автомобиль ехал за нами с мигалками и сиреной. Держу пари, я была не единственной, кто считал плохой идеей задерживать охотников на вампиров.
Глава 12
Место преступления было огромным складом. По большей части он был пустым. Или был бы таковым, если бы не тучи полицейских и криминалистов, торчавшие повсюду. Их было не так много, как несколько часов назад, но всё равно чертовски много для места преступления, совершённого позапрошлой ночью. Конечно же, пострадавшие были своими парнями. Все хотели стать частью этого дела. Все хотели бы помочь или хотя бы прочувствовать, что помогают. Люди очень не любят чувствовать себя бесполезными; полицейские не любят чувствовать себя бесполезными вдвойне. Ничто не сводит копов с ума так, как невозможность что-либо исправить, словно проявление максималистской позиции парней. Под словом «парни» я вовсе не имею ввиду их половую принадлежность, скорее заморочки копов. Они задержались бы подольше в поисках улик, или пытаясь найти хоть какой-то ответ.
Могли остаться подсказки, но в них нет никакого смысла. Витторио серийный убийца, у которого достаточно вампирских сил, чтобы вынудить своих менее могущественных собратьев помогать ему совершать разные зверства. Серийный убийца, который может разделить свое безумие с другими, не столько за счёт убеждений, сколько благодаря метафизическому принуждению. Любой, кого он обратит в вампира, может быть принуждён присоединиться к его маленькому увлечению и участвовать в его изуверствах.
Я уставилась на линии, показывающие, где находились тела. Шоу сказал, что они потеряли троих оперативников, но это было всего лишь цифрой, просто словом. Нахождение на месте преступления, осмотр линий, маркирующих местонахождение тел, пролитой крови, сделали эту цифру материальнее. Кругом было множество других разметок, показывающих, где лежали прочие улики. Я задумалась, что это были за улики. Оружие, пустые гильзы, снаряжение — всё и вся будет отмечено, сфотографировано и снято на камеру.
Пол напоминал минное поле — настолько много вещей было отмечено, что практически не оставалось прохода сквозь эти дебри. Что, черт возьми, тут случилось?
— Перестрелка, — заметил тихонько Эдуард.
Я воззрилась на него.
— Что?
— Перестрелка, пустые гильзы, опустошенное оружие, отброшенное в сторону. Адская битва.
— Если эти отметины указывают на отстрелянные гильзы, то почему же нет тел мертвых вампиров? Как правило вы не опустошаете магазин в настолько открытом пространстве так, чтобы не попасть в кого- то, особенно при той подготовке, которая была у этих парней.
— Даже их охотник был экс-военным, — заметил Бернардо.
— Откуда ты знаешь? — спросила я.
Он улыбнулся.
— Помощнику Лоренцо нравится поболтать.
Я выдала ему одобрительный взгляд.
— Ты не просто флиртовал, ты добывал сведения. А я тут было решила, что ты не прочь затащить её в постель.
— Я предпочитаю думать, что это просто многопрофильность задачи, — отозвался он. — Я добыл информацию, и девчонка была очаровательна.
Олаф начал передвигаться среди небольших отметин и знаков на полу, оставленных криминалистами. Он двигался грациозно, почти изящно сквозь эти знаки. Было что-то нереальное в том, как двигалось столь крупное тело сквозь обозначенные маркерами улики. Я не способна пройти между отметинами так, чтобы ничего не сдвинуть с места, но Олаф, казалось, просто скользил сквозь них. Я провела достаточно времени с оборотнями и вампирами, чтобы точно знать определение изящества, но даже несмотря на это вид крупного мужчины, двигающегося между уликами, вызывал у меня восхищение и беспокойство.
Я предпочла бы осмотреть настоящие улики и настоящие тела, но я понимала, что на такой жаре оставить их на месте невозможно. Я так же понимала, что нельзя оставлять оружие, раскиданное повсюду, и что необходимо собрать гильзы и боеприпасы в качестве улик на случай, если будет суд.
— Они всегда собирают улики так, будто потом будет суд, — отметил Эдуард, будто читая мои мысли.
— Да, — согласилась я, — но для вампиров нет суда.
— Нет, — кивнул Эдуард, — для вампиров есть мы.
Он пристально рассматривал место преступления, будто пытался мысленно представить, чего не хватало. Я так пока не могла. Фотографии и видеозаписи помогали мне лучше, чем это пустое место. На них я была в состоянии увидеть все, но здесь я видела только следы чего-то, что уже унесли, и запах смерти, ставший еще более сильным из-за жары Лас-Вегаса.
Они убрали тела, но кровь и другие жидкости еще не успели смыть, так что запах смерти все еще витал здесь.
