Схватив костыль, Грэм вскочил с постели, пронесся по коридору и выскочил наружу. Костыль замедлял его движение. Грэм отшвырнул его и неуклюже побежал через пустырь и задний двор Лефевра. Сломанная нога болезненно отзывалась на каждый шаг. Роуз Оксуик, стоявшая в своем дворе, лихорадочно осеняла себя крестным знамением, глядя на охваченный пламенем дом.
Из окон спальни валил дым.
– Джоанна! – крикнул Грэм.
– Грэм! Слава Богу! – Из задней двери с пустым ведром в руках показался Томас, почти неузнаваемый из-за покрывавшего его слоя сажи, и бросился к колодцу. Его клюка валялась забытая па земле. – Они в ловушке. Обе лестницы в огне, а крыша вот-вот рухнет. Они не могут даже добраться до окон.
О Боже!
– Джоанна!
Из конюшни донесся яростный стук, словно кто-то барабанил в дверь.
– Выпустите нас!
Грэм выхватил ведро с водой у Томаса и ринулся к дому, крикнув на бегу:
– Открой дверь конюшни. Байрам может помочь.
– Не входите туда! – взвизгнула Роуз Оксуик, когда Грэм, ковыляя, устремился внутрь дымящегося ада. – Вы не сможете помочь им и тоже погибнете.
Паника охватила Грэма, когда он оказался в задымленном пространстве, похожем на коридор.
– Джоанна! – закричал он, задыхаясь от дыма, струившегося как из передней, так и задней части дома. Плотнее всего он был сзади, клубами вырываясь из небольшой комнатушки, где ревело пламя, и потому Грэм двинулся вперед.
Там была лестница, расположенная напротив парадной двери, ее нижняя часть и пол перед ней полыхали. Грэм выплеснул на них воду, но пламя не сдавалось. Выругавшись, он бросил ведро, и принялся затаптывать огонь сапогами на толстых деревянных подошвах.
– Грэм! – окликнул его сзади Томас.
– Я здесь, у передней двери! – Сквозь дым Грэм разглядел в коридоре кожаную занавеску, закрывавшую дверной проем. Он сорвал ее и бросил на языки пламени у подножия лестницы, но этого оказалось недостаточно, чтобы унять их. – Где Байрам?
– Он побоялся войти. – Томас хрипло закашлялся. – Сказал, что это самоубийство.
– Проклятие! – Прокаженный и калека, пытающиеся потушить пожар. – Здесь есть другая лестница?
– Да, я видел ее раньше, но она в той комнате, которая горит.
– Значит, эта лестница – наша единственная надежда. – Грэм вернулся в комнату, где он сорвал кожаную занавеску и, щуря глаза от дыма, огляделся, чтобы убедиться, что он действительно видел то, что искал.
Вдоль стен высились полки, заваленные бесчисленными рулонами цветного шелка. Грэм схватил несколько штук и отнес их к лестнице.
– Что вы делаете? – спросил Томас, топая ногами, чтобы сбить пламя, пробивавшееся через кожаную занавеску. Тряпье, обернутое вокруг его ног, уже начало дымиться.
– Иисусе, Томас, отойди оттуда! Твои ноги горят.
– Я ничего не чувствую, – сообщил прокаженный со странным спокойствием.
Грэм побросал рулоны шелка на горящий пол и первые ступеньки и кинулся назад, чтобы принести еще.
– Помоги мне, нужно погасить пламя.
Томас мгновенно понял, что нужно делать, и включился в работу, хотя не мог донести за один раз более одного рулона. Уложенные на горящие ступеньки туго смотанные рулоны ткани приглушили пламя, так что двое мужчин могли подняться по ним.
Проклиная свою сломанную ногу, Грэм вскарабкался по лестнице. Томас следовал за ним, борясь со своими увечьями.
Когда они добрались до третьего этажа, Грэм цветисто выругался. Лестничная площадка и соломенная крыша пылали. Две почерневшие потолочные балки, рухнувшие вниз, перегораживали крест-накрест закрытую дверь, преграждая дальнейший путь.
– Джоанна! – крикнул Грэм и закашлялся.
Из-за двери донесся ее голос, едва различимый из-за рева пламени.
– Грэм?
– О Боже, Джоанна! – Она жива!
– Грэм, уходи! Ты не можешь помочь нам.
– Нет! Я не оставлю тебя!
Еще одна потолочная балка рухнула на пол прямо перед ними – с грохотом, снопом искр и дождем из горящей соломы. Грэм отпрянул назад, морщась от жара.
Три рухнувшие балки преграждали ему путь и дверь – закрытая, но, дай Бог, незапертая. И конечно, огонь, лизавший дверь, стены и эти балки. Если ему удастся проникнуть в спальню – если удастся! – он
