отличалась живым, неуёмным характером. Она вилась вокруг Калле, когда тот вышел из дому. Он отворил калитку и направился в сторону мыса, где на выгоне паслось стадо коров. Небо было ярко-синим, а облачка над рыбацкими хижинами по другую сторону пляжа не предвещали непогоды. Просёлочная дорога, ведущая к мысу, змеилась белой лентой — в земле было много известняковых пород. Природа в этих краях напоминала о степных просторах: растительность низкая, в основном кусты можжевельника и цветы на коротком стебле. Сейчас луга были усыпаны цветками армерии, похожими на небольшие розовые шарики.
Калле взял с собой на всякий случай поводок для Лизы, но, пока они шли к лодке, позволил ей свободно носиться вокруг. На мысе собиралось, чтобы вывести потомство, огромное количество птиц: серые цапли, бакланы, ласточки и чайки. Но сейчас сезон размножения уже закончился, и собака всё равно не смогла бы навредить яйцам, отрыв их в песке.
На полпути к морю, когда Калле пересекал луг, собака вдруг почуяла дикого кролика и помчалась за ним. Он заприметил в траве несчастное животное, пытавшееся спасти свою шкуру от преследующей его по пятам, истошно лающей собаки. Калле пару раз окликнул Лизу, но та была слишком увлечена погоней, чтобы прибежать на зов хозяина. Он покачал головой и продолжил путь. Придёт потом, куда денется. Калле занялся лодкой, время от времени посматривая в сторону луга, но Лиза не появилась, даже когда он громко позвал её.
Калле решил немного подождать и присел на камень. Затем, вытащив из коробочки порцию жевательного табака, заложил её под верхнюю губу. Порой из травы слышался шорох, скрывавшиеся в кустах птицы хрустели ветками, кролики то появлялись, то исчезали, прячась в норках. Пара уток-пеганок с ярко-красными клювами проплыла вдоль берега. Посредине мыса рос небольшой лесок, где иногда паслись коровы. В этот раз, к счастью, они собрались на лугу, а то Лиза, у которой сегодня был крайне боевой настрой, обязательно бросилась бы гонять коров. Закончиться такая охота могла бы печально: её бы просто затоптали.
Прошло четверть часа, а собаки и след простыл. Калле поднялся, чтобы отыскать её. Он нервничал, ведь драгоценные утренние часы быстро уходили. Он снова пересёк луг, преодолел изгородь и специальный ров, покрытый решёткой, который не дал бы пройти скоту, и вошёл в лесок. Раздался лай Лизы. Должно быть, она убежала далеко в лес, потому что с берега он её не слышал. Продвигаясь вглубь, Калле наткнулся на остатки крепостного вала, напоминавшего о временах, когда на мысе Вивесхольм располагался крупный порт под защитой крепости.
Лес становился всё гуще. Калле прошёл мимо старой покосившейся вышки для наблюдения за птицами — она примостилась у самого края леса. За ним начиналось болото, плавно переходящее в берег моря. Отсюда он мог разглядеть пансионат «Варфсхольм», до него было рукой подать. Снова раздался лай, на этот раз где-то совсем близко. Между деревьями виднелось что-то белёсое. Рядом стояла Лиза и отчаянно лаяла, уставившись на сосну. Что там такое?
Подойдя ещё ближе, он резко остановился. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и осознать, что перед ним. Разум отказывался воспринимать эту жуткую картину: на опутавшей шею верёвке свободно болталось в воздухе обнажённое тело молодой женщины. Голова свесилась, и длинные светлые волосы упали на лицо. Калле сперва подумал, что это самоубийство. Тошнота подступила к горлу, и мужчине пришлось сесть. Тут он увидел, что женщина в крови. Низ живота пересекал огромный кровавый порез.
Всего часом позже Кнутас уже заворачивал на грунтовую дорогу, идущую мимо летних домиков к морю и мысу Вивесхольм. Вместе с ним в машине сидели Карин Якобсон и Эрик Сульман. Перед тем как выехать из управления, комиссар позвонил судмедэксперту — он пообещал прилететь на остров тем же вечером.
У калитки их встретил мужчина лет шестидесяти пяти. На нём были шорты и лёгкий свитер. На поводке он держал собаку со светлой вьющейся шерстью. Полицейские припарковали машину на обочине грунтовки, чтобы не повредить следы от колёс, которые могли на ней остаться. Калле Эстлунд взмахнул рукой, показывая в ту сторону, где дорога петляла:
— Он, должно быть, приехал вон оттуда. Иначе бы его заметили в домах, что ближе всего к воде.
Полицейские проследовали за мужчиной в небольшой лесок, идя по хорошо утоптанной тропинке, бегущей вдоль старого земляного вала. По сторонам росли кусты шиповника и терновника.
Здесь почти не было ветра и слышались лишь крики летавших над морем птиц. Вдруг прямо перед собой они Увидели тело. Безжизненно повисшее на верёвке, оно выделялось розоватым пятном на фоне пышной зелени. Волосы молодой женщины закрывали лицо. На плоском животе кто-то сделал глубокий надрез длиной сантиметров двадцать, кровь запачкала низ живота и ноги жертвы.
Тот факт, что девушка была совсем юной и необыкновенной красоты, лишь усиливал жуткий эффект происшедшего насилия.
Полицейские молча разглядывали страшную картину.
— Да, вот так я её и нашёл, — произнёс наконец Калле Эстлунд.
— И вы никуда отсюда не уходили после этого, правильно? — спросил Кнутас.
— Нет, я только позвонил жене, но уйти не решился.
— По дороге сюда вы видели кого-нибудь или слышали?
— Нет, здесь были только мы с Лизой, — ответил Калле, потрепав собаку по голове.
Кнутас окликнул присоединившихся к ним коллег. Те уже начали разматывать ленту ограждения.
— Следует огородить весь участок внутри изгороди. Я хочу, чтобы кто-нибудь прямо сейчас отправился опрашивать соседей. Где собаки?
— Скоро привезут, — сообщила Карин.
— Хорошо, нельзя терять время. Вы пока можете пойти домой, — обратился комиссар к мужчине с собакой. — Но никуда, пожалуйста, не уходите. Через какое-то время мы придём поговорить с вами и вашей женой.
— Это, вероятнее всего, Мартина Флохтен. Подходит по возрасту и описанию.
— Да, без сомнения, так и есть, — согласился Кнутас.
— Что за безумец попался на её голову? — с огорчением произнёс Сульман — Зачем подвешивать человека, которого и так уже убил?
— Или зачем резать ножом человека, которого и так уже повесил? — парировала Карин.
Кнутас медленно обошёл тело, тщательно оглядев его. Мартина походила на страшную куклу: лицо алого цвета выдавало напряжение, глаза открыты, но мутные, без блеска, губы потемнели и обветрились, кожа покраснела, на икрах и ступнях появился лиловый оттенок. На порезе в нижней части живота собрались мухи. У Кнутаса защемило сердце, когда он заметил, что в ране уже копошатся белые личинки.
— Интересно, она здесь висит с ночи субботы? — пробормотала Карин, прикрывая нос и рот платком.
— А сегодня какой день? Среда? Получается, если её убили в ночь на воскресенье, то прошло более трёх суток. Что ж, это возможно, — ответил Сульман.
— Мы не будем снимать её, пока не приедет судмедэксперт, — решил Кнутас. — Я хочу, чтобы он сначала увидел тело на месте.
У калитки уже собралась толпа любопытных. На все их вопросы комиссар ответил молчанием, быстрым шагом пройдя мимо. Сев в машину, полицейские сразу отправились обратно в управление.
Он стоял посреди леса, прислонившись к шершавому стволу дерева. Закрыв глаза, он вслушивался: вот ветер шелестит листвой, вот с лёгким стуком упала шишка, закаркала ворона. Здесь, в самой чаще, пахло глиной, хвоей, землёй и черникой. Медленно сгибая ноги, он сполз по стволу вниз и сел, неровности дерева не побеспокоили его. Он что-то монотонно бормотал себе под нос. Постепенно он погрузился в состояние, к которому стремился, — в транс. Он стал единым целым со стволом дерева, его душа должна была остаться там, пока сознание, покинув тело, заполняло другие формы. Перемещение было важным,
