побольше разузнать о прошлом Мартины Флохтен. Кто она? Что делала до момента убийства? Может, произошло что-то необычное? Может, она себя как-то странно вела? Каким она вообще была человеком? Карин, займёшься этим?
— Да, конечно.
— Далее следует как можно быстрей опросить всех владельцев домов в районе Вивесхольма и поговорить с постояльцами пансионата. Томас, это я поручаю тебе. Археологов тоже нужно допросить: студентов, учителей — и других людей из университета. Я боюсь, что журналисты пронюхают об этой особенности, о ритуальной окраске убийства. Призываю вас всех держать рот на замке. Ни единой душе! Ни слова! — Кнутас серьёзно посмотрел на сидящих вокруг стола коллег. — Если эта информация просочится наружу, наша песенка спета. Журналисты нам покоя не дадут.
Комиссар поднялся со стула:
— Сегодня в четыре дня у нас пресс-конференция, мы с Ларсом обо всём позаботимся.
У Стаффана Мельгрена был измождённый вид, когда Кнутас встретил его внизу, на проходной управления полиции. Лицо археолога было болезненно бледным, веки покраснели, в глазах — нездоровый блеск. Он выглядел взвинченным, а одежда была такой мятой, будто он в ней спал. Они поднялись в кабинет комиссара, где могли спокойно побеседовать. Мельгрен отказался от кофе.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Кнутас, когда они уселись за столом друг напротив друга.
— То, что произошло с Мартиной, просто ужасно. Я не могу в это поверить.
— Я бы хотел для начала снова вернуться к разговору об этой группе студентов. Как мы поняли, Мартина пользовалась успехом. Но с кем-нибудь у неё были разногласия?
Мельгрен отрицательно покачал головой.
— Вы уверены, что у неё не было близких отношений с кем-то из группы?
— Насколько я знаю, нет.
— Может, кто-то из студентов был особенно расположен к Мартине, даже влюблён?
— Ну, не то чтобы влюблён, — протянул Мельгрен. — Но есть двое парней, они оба постоянно крутились вокруг неё.
— Что за парни?
— Юнас, он швед, из Сконе, ему лет двадцать, вряд ли больше. И Марк, американец, чуть постарше, ему около двадцати пяти, я думаю. Они тут стали закадычными друзьями, повсюду ходят вместе.
— Каким образом проявлялся их интерес к Мартине?
— Ну, они ходили за ней по пятам, всё шутили с ней, обращали на неё внимания гораздо больше, чем на других.
— Вам не показалось, что кто-то из них сильнее увлечён ею?
— Нет, такого сказать нельзя, оба вели себя одинаково.
— Интерес был взаимным?
— Мне кажется, они ей нравились, казались весёлыми и приятными в общении ребятами, но как друзья, не больше.
— Почему вы так думаете?
— Такое у меня сложилось ощущение.
— Эти двое тоже живут в Варфсхольме?
— Да.
— Вы не замечали, чтобы на территории раскопок появлялись какие-нибудь посторонние лица?
— Нет, как обычно, народ приходил, но это в основном знакомые или кто-нибудь из округи, бывало, зайдёт поболтать. Пару раз в неделю появлялись группы туристов, но они держались в стороне.
— Вы, как руководитель раскопок, можете предположить, кто убил Мартину?
— Нет.
— Я уже спрашивал вас, но вынужден снова вернуться к этой теме: какие отношения связывали вас с убитой?
— Она была хорошей ученицей, которую я ценил именно как ученицу, — подчеркнул Мельгрен, и его голос прозвучал несколько резко. — Между нами, разумеется, ничего не было. Я вам уже говорил.
— Где вы находились в субботу вечером?
— Я сидел в баре, пил пиво.
— Один?
— Да.
— Где именно?
— Сначала в «Колодце Доннера», потом в «Погребке монахов».
— Никого из знакомых не встретили?
— Ну, в таких местах вечно на кого-нибудь наткнёшься.
— Во сколько вы вернулись домой?
— Не знаю, не смотрел на часы.
— Ну вы же можете сказать, было это в девять вечера или в три ночи? — раздражённо переспросил комиссар.
Он действительно начинал злиться, недоумевая: что, чёрт побери, делал отец семейства в баре в субботу ночью совсем один? Почему он не был дома с родными, раз уж всё равно не собирался встречаться с друзьями?
— Скорее в три.
— Что вы можете сказать о вашем браке? У вас всё в порядке?
Мельгрен медлил с ответом. Было видно, как он сжал челюсти.
— Простите меня за этот вопрос, но я вынужден его задать, — продолжил Кнутас, уставившись на археолога.
— У нас с Сюзанной всё прекрасно. Она вам разве что-то другое сказала?
— Нет, что вы! — Кнутас замахал руками и поспешил уверить его в обратном. — Я просто поинтересовался.
Помещение, где должна была состояться пресс-конференция, было переполнено. Репортёры рассаживались по местам, устанавливали на столе микрофоны. Приехали журналисты, представляющие как местную, так и общегосударственную прессу. Полиция ещё не дала никому никаких интервью, поэтому интерес журналистов к убийству молодой студентки-археолога был сильно подогрет.
Когда Андерс Кнутас вместе с Ларсом Норби заняли свои места за столом, шум в зале моментально стих.
— Начинаем пресс-конференцию, — вступил Кнутас. — Числившаяся пропавшей с ночи субботы Мартина Флохтен, восемьдесят третьего года рождения, была найдена сегодня убитой в Вивесхольме, рядом с Клинтехамном, то есть на западном побережье острова, в тридцати километрах к югу от Висбю. Нет никаких сомнений в том, что её лишили жизни насильственным путём, — Кнутас взглянул на свои записи, — Тело было обнаружено без четверти шесть утра человеком, который прогуливался в этой местности. Некоторые из вас уже, наверное, знают, что Мартина Флохтен родом из Голландии, но её мать из Хемсе, то есть с Готланда. Мать девушки умерла несколько лет назад. Мартина жила в Голландии. Сюда она приехала в начале июня, чтобы принять участие в археологических раскопках, которые здесь организует университет. Она провела на Готланде месяц, перед тем как в ночь на четвёртое июля пропала после концерта в пансионате «Варфсхольм». Пожалуйста, задавайте ваши вопросы.
— Вы можете сказать, как она была убита?
— Нет.
— Почему?
— Тайна следствия.
— Было использовано какое-нибудь орудие убийства?
