— Ты меня слышишь? — спросил Рейнджер. — Просто кивни.
«Итак. Вот мы и пришли к тому, от чего ушли, — пронеслась у Сары мысль. — Со всеми их спутниками, сетями и джи-пи-эс-навигаторами. Подставляйся под пули…»
Она и подставлялась. Ей и в голову никогда не приходило сказать «нет». Как и ее отцу, участнику десантной операции 2-го батальона Парашютного полка в Гуз-Грине, на Фолклендских островах. И ее брату, выполнившему десятка три заданий в Багдаде. Сражаться на передовой было у Черчиллей в крови.
Правда, она не думала, что придется сражаться в одиночку. Сара сглотнула, в горле пересохло. От жары, не иначе.
Сара кивнула:
— Я бы хотела посмотреть вот этот, красный. — Она вдруг с удивлением заметила, что уже второй раз просит продавца показать ей браслет, а он ничего не отвечает.
Позади раздался шорох, скрипнула открывающаяся дверь и послышались приглушенные голоса. Взгляд продавца был прикован к людям, выходившим из задней комнаты. Наперекор инстинкту самосохранения Сара развернулась так, чтобы наблюдатели в Лэнгли увидели все своими глазами, чтобы знали: их хваленая группа захвата, их супермачо опоздали и Омар вот-вот ускользнет, если она не придумает, как его задержать.
Саид что-то быстро и отрывисто говорил по сотовому телефону. Она разобрала несколько чисел, затем последовала пауза, и его губы сложились в надменную усмешку. Когда он проходил мимо, до нее донесся его мерзкий запах.
Сара сделала шаг назад. Столкновение выглядело неестественным и подстроенным. Саид что-то недовольно буркнул и быстро обернулся, словно ждал нападения. Рассыпаясь в извинениях и понимая всю обреченность своих усилий, она все же сознавала, что пусть только на краткий миг, но она выполнила приказ, и ее отец, сам в чине генерала, мог бы гордиться ею.
Абу Саид поднял руку, чтобы отпихнуть женщину, и его взгляд не предвещал ничего хорошего. Пока она не столкнулась с ним, как неуклюжая корова, он думал, что ошибается в своих подозрениях. Ее паранджа была безупречна, сама она держалась почтительно и в то же время с нужной долей собственного достоинства. Никакая часть ее тела не выглядывала из-под одежды. Правоверная женщина, а не какая- нибудь уличная шлюха, готовая клянчить деньги у любого прохожего.
Абу Саид верил в закон хиджаба, или «сокрытия», считая, что женщинам нечего делать в общественных местах. Они должны находиться дома, воспитывать детей, заниматься хозяйством. Только в этом случае их достоинство будет неколебимым, а чистота незапятнанной. Если же необходимо выйти из дому, они обязаны скрывать свое тело, как велел Пророк. Самый крохотный оголенный участок тела для мужчины провокация, как женское срамное место.
Но теперь он не сомневался, что она только притворяется. Ее покорность хиджабу — ложь, уловка, чтобы выудить несколько долларов у простодушного мужчины. Такое случается на каждом шагу. У дверей ювелирных лавок вечно, как шакалы, поджидают женщины: если у мужчины есть несколько сотен долларов на драгоценный камень, то, может, у него найдется и небольшая сумма, чтобы утолить свои низменные желания. Да, он в ней ошибся. Помехи на мониторе в кабинете Бхатии были от ее пейджера. Они все носят пейджеры, боятся упустить клиента. Гиены. Трупоеды. И наверняка с кучей болезней.
И все-таки Саид не смог отвести взгляд. В солнечном свете, проникавшем в окно, ясно были видны очертания ее груди. Воображение тут же дорисовало ее восхитительные формы, спрятанные под длинной одеждой. Захотелось развлечься с ней в своей потайной квартире, но наплывшую похоть тут же смыли волны собственной высоко им чтимой добродетельности. Годы самовоспитания давали о себе знать. Он уже произносил слова, еще не успев осознать это, — так, будто его устами говорил сам Пророк.
— Блудница! — гневно произнес он. — По-твоему, ни один мужчина не устоит перед тобой? Не воображай, что хоть на миг соблазнила меня. Ты порочишь ислам и Пророка! Как ты смеешь идти против священного учения?
Женщина не отвечала.
— Говори, когда к тебе обращаются! — взревел он.
— Простите меня, я нечаянно столкнулась с вами, — раздался полный раскаяния, робкий голос. — Случайно. Сама не понимаю, как такое получилось.
— Все ты понимаешь! Никакая это не случайность. С какой стати ты топчешься тут столько времени? По-твоему, я не понимаю, чего ты хочешь от меня? — Саид схватил женщину за руку и потащил ее за собой. — Вон на улицу, где тебе и место. А еще лучше — возвращайся в публичный дом.
Ее рука была мускулистой и сильной. Таких женщин он встречал в учебных лагерях и в Америке.
Он вытолкал ее на тротуар.
— Пусти, — вскрикнула женщина, вырываясь. — Ты не имеешь права.
— Я — мужчина. Я имею право.
Он услышал, как она резко выдохнула. В следующий миг она набросилась на него, как разъяренная тигрица, и чуть не заехала ему кулаком в лицо. Саид отпрянул, блокируя удар, но руку ее не выпустил.
— Ах, ты еще и драться умеешь, да? Вот почему у тебя такие сильные руки. Сначала бьешь мужчину, а потом чистишь его карманы, пока он не пришел в себя.
Вокруг них собралось поглазеть на драку около дюжины мужчин. Скоро Саид и женщина оказались в кольце зевак, дававших на разные голоса советы, среди которых было несколько совершенно бесценных — отпустить ее.
— Пусти! — только и вскрикивала женщина. От страха ее голос стал похож на визг. — Отпусти меня! Я позову полицию!
— Давай зови, зови кого хочешь, — отвечал он. — Здесь только Аллах судья. И другой власти нам не надо.
Он попробовал заломить ей руку, но женщина вдруг оказалась ближе, чем он рассчитывал. И тут его челюсть содрогнулась и рот наполнился теплой солоноватой жидкостью. Саид догадался, что это кровь. Но его удивило другое: она ударила его. Эта шлюха ударила его. Сжав кулак, он со всей силы двинул в закрытое чадрой лицо. Раздался крик, и женщина опустилась на одно колено.
Толпа вокруг взорвалась смехом. Кольцо зевак сужалось, теперь их было около полусотни. И с каждой секундой они распалялись все больше и больше. В их охрипших голосах теперь звучала злость, драка разбудила в них первобытную свирепость. Саид заставил женщину подняться на ноги. Ее одежда запачкалась в пыли. На земле, рядом с ней, виднелись капли крови — некоторые черные, некоторые отчаянно-красные. Когда она поднималась, Саид почувствовал, как по его боку скользнуло что-то твердое, правильной геометрической формы. Что-то очень похожее на пистолет.
— Кто ты? — Он сдернул с плеча автомат, снял его с предохранителя и положил палец на курок.
— Я знаю, кто она, — раздался резкий голос. — Я видел, как она шпионит.
Из кольца зевак вперед выступил одетый во все черное старик.
— Слушаю тебя, имам, — обратился Саид к мулле, — скажи мне, кто она. Скажи нам всем.
Мусульманский священник поднял вверх узловатый палец, и от ненависти, скопившейся за тысячу лет, его голос стал пронзительно-высоким:
— Она — христианка! Шпионка крестоносцев!
4
Адам Чапел чуть отогнул край шторы из фламандского кружева и выглянул на Вандомскую площадь. По кругу равномерно двигался поток машин, прогуливались стайки туристов. Одни рука под руку переходили от витрины к витрине, другие, не глядя по сторонам, шли куда-то деловым шагом. В бинокль он увидел Кармине Сантини, как раз проходившего мимо бутика «Армани». На плече у него висел рюкзак, на шее —
