и швырнул его в стену. С него хватит. Талил, Грегорио, Жорж и, наконец, счет в Дрездене. Тот мир, который он так тщательно и кропотливо создавал, рушился у него над головой. Двадцать лет тяжелого труда и изнурительных усилий пошли насмарку. Он хотел бы успокоиться, но именно этого не мог себе позволить. Единственное, в чем он мог найти утешение, — это в своих черных мыслях. Ненависть, стыд и желание отомстить.
Однако, продолжал размышлять он, что тут такого? Разве что-либо изменилось? Что же такое произошло — настолько важное, что сможет изменить его планы? Основная часть его денег спрятана так изощренно, что до них не добраться. И неминуемое падение индекса Доу-Джонса позволит собрать невиданный урожай прибылей. Люди готовы действовать и только ждут его сигнала и поступления крупных сумм, которые он обещал перевести на их банковские счета. То были важные персоны, занимающие высокие посты в министерствах внутренних дел, финансов и обороны, в королевской армии, даже в самом королевском дворце. Деньги эти были не взятками, нет, они составляли бюджет промежуточного переходного периода, пока его единомышленники не утвердятся в своей стране в качестве ее новых законных лидеров. То были люди с принципами, которые верили, что к власти нужно относиться со всей ответственностью, что богатство не может служить извинением распутного образа жизни и что непотребство, пьянство и распутство объясняются кознями дьявола, коим не место при дворе мусульманского правителя.
Если бы он подумал обо всем хладнокровно… да, если бы он сумел отделить свою суетность и свои страхи от реального положения дел на данный момент, он бы увидел, что все обстоит по-прежнему, то есть в точности так, как это было утром, когда он только проснулся.
Это гонка, напомнил он себе. Просто ему нужно действовать побыстрее и опередить врага…
Теперь, когда он дышал уже не так тяжело, Марк налил в стакан воды и подошел к окну. Эйфелева башня сияла в лучах утреннего солнца. Если кто-то в свое время возмечтал о том, чтобы возвести такое сооружение, то почему бы и ему не мечтать о возрождении своей страны, о ее вновь обретенной свободе. И та и другая мечта были великими образцами предприимчивости и воли к победе.
Ошибка его старшего брата состояла в том, что он руководствовался страстями, эмоциями. Он позволил взять над собой верх своему темпераменту. Чего он намеревался достичь, штурмуя Масджид аль- Харам, Запретную мечеть Мекки, во внутреннем дворе которой находится священная Кааба? Все его призывы к благочестивому правлению, к реформам и верности учению Пророка, которые должны быть продекларированы в конституции страны, потонули в страхах, что он может разрушить эту величайшую мусульманскую святыню. Он и его сподвижники сумели продержаться две недели, прежде чем королевские войска захватили мечеть с помощью французских военных советников и взяли верх над восставшими. Во время последнего штурма с применением отравляющих газов их сопротивление было подавлено в течение нескольких минут.
Храбрость их вызывала восхищение, полагал Габриэль, но им явно не хватало разума, планирования и способности предвидеть результаты своих действий.
Вдохновленный размышлениями о славном прошлом своей семьи, он поднял с пола стул и опять занял место перед компьютером. Нет, больше он не станет плестись в хвосте событий. Он станет играть на опережение. Он докажет, что жертва брата была не напрасна, что в его семье еще живы славные традиции, что он не потратил двадцать лет своей жизни на погоню за миражами. Нет, его замысел — не пустая греза и не видение курильщика опиума.
И Адам Чапел не единственный человек, который знает толк в распутывании золотых нитей. Его коллеги — как в Центре по отслеживанию зарубежных террористических счетов, так и в Управлении по борьбе с финансовыми преступлениями Государственного казначейства США — тоже не последние специалисты по части вынюхивания запаха грязных денег и прослеживания тех цепочек, которые ведут к их источнику. Нужно просто задать им побольше работы. Надо подкинуть им то, что они станут с азартом искать.
Сверившись со своими записями, Габриэль ввел веб-адрес некоего солидного финансового учреждения со штаб-квартирой в Вашингтоне.
Игра принимала двусторонний характер: теперь настал его черед сделать свой ход.
Пусть поднявший на него меч от меча и погибнет. Вот так-то, мистер Чапел.
41
— Ты, наверное, шутишь, — сказала Сара, бросая на Адама Чапела недоверчивый взгляд. Щеки ее побелели, только на одной из них виднелась небольшая красноватая полоска. — Это не какой-то пикантный секрет, который нам лучше не разглашать. И не какая-то там непристойность, про которую могли бы знать лишь ты да я. Прошлой ночью мне пришлось пойти у тебя на поводу, когда ты не захотел, чтобы мы позвонили Глену, и я тебе потакала, потому что ты был напуган и устал. Пусть так, но теперь дело обстоит совсем иначе.
Они ехали вдоль реки Лиммат позади еле тащившегося городского трамвая, выкрашенного в синий и белый цвета. Русло справа от них, заполненное водой приятного матового зелено-бутылочного цвета, было обрамлено старинными зданиями, стоящими у самого края набережной, создавая ощущение некой перпендикулярной гармонии.
— Нет, — заявил Чапел, — пускай об этом знаем одни мы. Это наша задача. Мы эту проблему выявили, нам ее и решать.
Трамвай замедлил ход и остановился; Сара едва успела затормозить и сделала это в последний момент.
— Наша задача? — Она ударила себя ладонью по лбу и закатила глаза. — Черт побери! Да ты просто рехнулся! Полегче на поворотах, мистер Чапел, а то улетишь! Ведь ты же патологически не способен стоять на обеих ногах сразу и предпочитаешь парить в облаках! Наша задача? Да кто ты такой, чтобы ее решать? Может, тебе стоит напомнить, что в маленькой уютной Европе, где проходит наша операция, скорее всего, находится кто-то, у кого есть кое-что очень неприятное, и он в любой момент может передать эту гадость господам Альберу Додену, Клоду Франсуа или какому-то другому чудовищу, за которым стоит эта «Хиджра». Адам, нам теперь известно, на что ушли те пятьсот тысяч долларов, — на бомбу. Не на плутоний. Не на чертежи. Не на пусковое устройство для бомбы. Нет, на саму бомбу. На бомбу, будь она неладна!
— Я все понимаю, — сказал он, садясь прямее.
Ее бурная речь заставила его почувствовать себя провинившимся школьником, вызванным на ковер к директору. Он слишком хорошо отдавал себе отчет во всем том, что говорила ему Сара, и вовсе не считал, что она преувеличивает. Он ведь находился рядом, когда она звонила в Лондон своим приятелям из подразделения МИ-6, занимающегося Израилем, и спрашивала их, что у них имеется по Мордехаю Кану, засекреченному физику-ядерщику по основной своей деятельности, подрабатывающему подручным у международных террористов. «Ах да, — услышали они в ответ, — Морди Кан. Ну разумеется, с ним все яснее ясного. Директор израильской службы, занимающейся испытаниями ядерного оружия, ключевая фигура в проводимых работах по его усовершенствованию, один из непосредственных создателей, крутой ученый и тому подобное. Не просто теоретик — пытается на практике воплотить идею мини-бомбы. Башковитый малый».
Чапел, не зная, куда девать руки, поводил ими вверх и вниз по бедрам, а потом начал теребить заслонку кондиционера. Он не собирался уступать. И дело заключалось даже не в его собственном желании или нежелании поступить так или этак. Возможно, предприятие, которое ему предстояло осуществить, и превышало его собственные силы, но, в конце концов, это не труднее, чем сказать правду.
— Ты что, все понимаешь и по-прежнему хочешь, чтобы это осталось между нами? — настаивала Сара.
— Не думаю, чтобы у нас имелся выбор. Я, честно говоря, считаю, что поступить так — это как раз и значит исполнить долг. — Не дождавшись от нее ответа, он продолжил: — Мы не можем допустить, чтобы ситуация опять вышла из-под нашего контроля. Вспомни Талила. Нельзя допустить, чтобы случившееся в Университетском городке повторилось. Это, знаешь, было не слишком-то весело, вычислить этого парня,
