— А как насчет швейцарского шоколада?
— Я взял одну шоколадку для Глена. Чтобы он на нас не сердился.
— Сахар? — предложила Сара.
— Нет, я пью несладкий.
— Ну, как хочешь.
Она открыла три пакетика сахарозаменителя и высыпала их содержимое в свой бумажный стаканчик.
— Фи, — прокомментировал Чапел, скривившись.
— Ужасная сладкоежка. Например, схожу с ума по ирискам.
— Сосиски с пюре?
— Обожаю.
— Стейк и пирог из говяжьего фарша с почками тоже?
— Объеденье!
— Рыба с картошкой фри?
— Мм!!!
— «Спайс Гёлз»?
— От них меня тошнит, но Робби Уильямс душка.
— Ты настоящая английская роза.
— Спасибо за комплимент, сэр.
Около минуты они ели молча. Затем объявили посадку на их рейс, и они переглянулись, будто договариваясь о том, что им не обязательно быть в первых рядах штурмующих самолет пассажиров. Чапел ощутил, что между ними выросла некая связь, куда более значимая, нежели просто проведенная вдвоем ночь. И это чувство ему нравилось. Они наблюдали за тем, как последние отставшие пассажиры исчезают в переходе-рукаве, соединяющем салон самолета с залом ожидания.
— Пойдемте, мисс Черчилль?
— Конечно, мистер Чапел. — Встав, она повесила на плечо дорожную сумку. Подойдя к Адаму, прижалась к нему и одарила легким поцелуем в губы. — Ну и как мы его найдем?
— Мне требуется сесть и поработать с имеющейся информацией, пробежаться по номерам счетов, идентифицировать их владельцев и получателей переводов, сопоставить их со своей базой данных. Что- нибудь да найдется… какая-то зацепка, какой-то намек, ниточка, за которую можно будет ухватиться. Начнем с самого начата. Этот Доден, он же Франсуа, открыл свой счет двадцать лет назад, указав, что родился в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Готов держать пари, тогда он был не таким осторожным, как сейчас. Терроризму ведь тоже учатся.
— Как ты думаешь, кто он?
— Франсуа? Он связан с финансами. Банкир… Брокер… Может быть, трейдер, кто-нибудь в этом роде. Это человек, хорошо знающий все хитросплетения мира международных финансов. Все входы и выходы. Нужно быть настоящим профи, чтобы вот так жонглировать счетами.
Сара пошла к проходу, ведущему на самолет.
— Свой своего видит издалека, так?
— Что-то в этом роде.
В этот момент мобильный телефон Чапела зазвонил.
— Алло?
— Алло,
Чапел замедлил шаг:
— Уже на пути в Париж.
— Надеюсь, что так. Тут у нас появился кое-кто, с кем ты очень рад будешь повстречаться.
— Кто он?
— Пока я называю его Шарль Франсуа. Тебе это имя о чем-нибудь говорит? Да вы с ним уже встречались. Насколько я понимаю, это с ним ты столкнулся тогда в госпитале.
— Как вам это удалось?
— Бедняге понадобились наличные. Мы сцапали его у банкомата в Нейи. Помнишь лист бумаги с нарисованными на нем точками? Синими, черными и красными? Так что принимай поздравления.
Карта. Леклерк говорил о карте с обозначенными на ней банкоматами «БЛП», догадался Чапел.
— И где вы сейчас?
— В Санте?.
Санте. Пресловутая тюрьма особо строгого режима. Самого строгого во всей Франции.
— Леклерк, не бей его! — Прежний будничный тон Чапела сменился на максимально серьезный. — Пожалуйста.
— Спохватился! Я у себя дома. И делаю, что считаю нужным.
— Мы приедем уже через пару часов.
42
В то самое время, когда самолет, следующий рейсом «765» швейцарской авиакомпании «Суиссэр» коснулся взлетно-посадочной полосы в Париже, Марк Габриэль стоял в центре своего офиса и смотрел на его пустые стены. Последние коробки были увезены всего несколькими минутами ранее. Его письменный стол, компьютеры и все относящееся к ним оборудование, телефоны, фотографии — все теперь представляло собой одно только воспоминание, Габриэль остался наедине с видом из окна.
Три последних дня представлялись ему одним растянувшимся длинным днем. Смерть Талила. Сьюдад-дель-Эсте. Предательство Жоржа. Судя по всему, он должен был чувствовать себя измотанным как физически, так и морально. Вместо этого он ощущал себя свежим, бодрым и энергичным, готовым принять вызов, который бросала ему судьба. Заметив свое отражение в стекле, он разгладил на груди белую рубашку и поиграл галстуком фирмы «Гермес». Если его выражение лица не показывало, в каком ужасном положении он очутился, — это было следствием одержанной им победы. Гонка подошла к концу. Один- единственный звонок унял все его тревоги.
— Этот город еще более красив, чем я ожидал, — сказал ему по телефону Мордехай Кан час назад.
— Лето — самое лучшее время года.
— Как я понимаю, вы этим вечером свободны?
— Конечно.
— Скажем, в одиннадцать часов?
— Прекрасно, в одиннадцать.
Кан сообщил Габриэлю название заведения, где предлагал встретиться.
— Вы уверены? — спросил Габриэль, раздраженный его выбором.
— Ни один из нас не сможет обмануть другого.
Марк Габриэль и не собирался так поступать.
— Что же, чудесно. Увидимся в одиннадцать.
— Итак, «Лабиринт Билитис». Это на третьем этаже.
— «Лабиринт Билитис», — повторил Габриэль.
Посылка прибыла.
43
