Соседняя койка пуста. Эмма на неделю уехала в Европу. Четыре дня в штаб-квартире в Женеве, затем три дня в Париже, где она со своей лучшей подругой Симоной пустится в головокружительный тур по Городу огней. Днем музей Же-де-Пом, вечером светомузыкальное шоу в Версале. Каждая минута ее французского путешествия расписана.
Его будит рев моторов. От этого механического вторжения ночь наполняется грохотом. Джонатан отрывает голову от подушки. Темноту разрывают звуки выстрелов.
Джонатан подскакивает на кровати и выбегает на улицу. Молодой палестинец Рашид, раскинув руки, закрывает собой вход в госпиталь. Рядом стоят два заляпанных грязью пикапа «тойота». Из автомобильных колонок ревет музыка. Минорная мелодия с жестким ритмом. Группа вооруженных блюстителей порядка окружает мальчишку и, наставив на него стволы автоматов, требует отпереть двери. Джонатан направляется к ним.
— Что вам нужно? — спрашивает он на своем примитивном арабском.
— Ты здесь главный? — спрашивает парень лет двадцати, с жидкой бородкой и рысьими глазами. — Ты тут доктор?
— Я, — отвечает Джонатан.
— Нам нужно лекарство. Вели этому убраться с дороги.
— Ни за что! — зло кричит Рашид.
Ему пятнадцать лет, но характер уже сильный. С тех пор как Джонатан и Эмма приехали сюда, он их главный помощник. Джонатан — его кумир и учитель, его покровитель и лицо неприкосновенное. В будущем Рашид собирается изучать медицину — у него одних родственников столько, что всегда будет кого лечить.
— Разрешите, я помогу вам, — говорит Джонатан, пытаясь скрыть за улыбкой, что он нервничает. — Вы больны? У вас кто-то ранен?
— Мой отец, — говорит главарь. — Сердце. Ему нужно лекарство.
— Привезите его сюда, — говорит Джонатан. — Будем рады помочь.
Он замечает у парня странное выражение глаз и блуждающую улыбку. Он что, пьян? На взводе? От чего? Ракия? Гашиш? Метадон?
— У него нет времени.
— А вы обращались в больницу в Мезза-аль-Шариф? Если у вашего отца проблемы с сердцем, я бы рекомендовал ему съездить в Бейрут.
До Бейрута восемь часов, а в Мезза-аль-Шариф не проехать из-за сильных паводков.
— Прочь с дороги! — говорит главарь, отталкивая Рашида. Тот упирается. Джонатан не успевает даже вскрикнуть, как главарь вскидывает автомат и стреляет Рашиду прямо в лицо. — Моему отцу нужен нитроглицерин, — говорит он, перешагивая через тело. — А нам… — он показывает на своих людей, — нам нужно кое-что для души.
Одного взгляда на Рашида достаточно, чтобы понять — ему ничем уже не поможешь. Джонатан ведет людей в больничную аптеку. Жадные лапы сметают с полок морфин, викодин и кодеин. Аптека разграблена меньше чем за минуту. Все закончилось так же быстро, как и началось. Посылая благословение пророка на его голову, грабители забираются в машины и уезжают.
Джонатан тут же бросается звонить в Париж. Эмма будет в Женеве, в штаб-квартире организации «Врачи без границ». Он договорится заранее, чтобы ей приготовили чек, который она заберет с собой, и тогда они смогут пополнить запасы медикаментов в госпитале.
В Ливане полчетвертого утра, в Париже — за полночь. Он пытается дозвониться до гостиницы «Три короны», но у него ничего не получается. Ее мобильный тоже не отвечает — вне зоны действия сети. Он снова звонит в гостиницу и просит оставить для нее сообщение. Но Эмма не перезванивает. Ни ночью. Ни утром. Ни на следующий день, когда Джонатан приезжает в Бейрут и на свои последние деньги покупает на черном рынке необходимые лекарства.
Его жена пропала.
Любому терпению приходит конец, и он с грустью обнаруживает, что доверие не безгранично. На следующее утро, в шесть часов, он снова звонит в гостиницу и просит, чтобы его соединили с управляющим.
— Вы уверены, что оставили записку в ее номере? — спрашивает Джонатан.
— Месье Рэнсом, даю слово, что именно так я и сделал. Я лично отнес записку.
— А вы не могли бы проверить, на месте ли моя жена?
— Разумеется. Сейчас я переведу звонок на свой мобильный, и, если найду вашу жену, вы сразу же сможете поговорить с ней.
Джонатан мысленно следует за управляющим на третий этаж. Он слышит, как закрываются двери старинного лифта, затем по застланному коврами коридору приглушенно раздаются степенные шаги и громкий стук в дверь.
— Бонжур, мадам. Это Анри Готье. Управляющий. Я хотел бы спросить, все ли у вас в порядке?
Никакого ответа. Проходит время. Готье входит в комнату.
— Месье Рэнсом? — возвращается он к телефонному разговору. — Все записки на месте.
— В каком смысле?
— Лежат на полу. Ни одна не открыта. Похоже, ваша жена так и не заходила в номер.
— Я не совсем вас понимаю.
— Постель нетронута. Нет ни чемоданов, никаких других признаков ее присутствия. — Готье замолчал, а Джонатан очень ясно представил себе его удивленное выражение лица. — Здесь никого не было.
Открой письмо.
Джонатан вскрыл конверт. Внутри оказался один листок бумаги. Чистый. Ни имени. Ни адреса. Никакого опознавательного знака. Он перевернул конверт и потряс его. На ладонь выпали две картонки, одинаковые по форме и размеру. С одного края — перфорация, по центру — ярко-красный шестизначный номер. Похоже на квитанцию или номерок из гардероба. В правом нижнем углу очень мелким шрифтом отпечатаны какие-то буквы.
SBB.
Швейцарские железные дороги.
Это были багажные квитанции.
10
Маркус фон Даникен приехал в Цюрих уже второй раз за последние двенадцать часов. Метровые буквы ярко-голубого цвета над входом составляли надпись «Роботика». Согласно досье, Тео Ламмерс был единоличным владельцем и генеральным директором компании, основанной им в 1994 году. Ее деятельность уклончиво обозначалась как «инженерные разработки».
У входа его ждала, заложив руки за спину, как в почетном карауле, крепкая, строгая на вид женщина. «Микаэла Менц», — представилась она, сделав навстречу два четких шага. Деловой костюм, волосы разделены на косой пробор. В ее визитке указывалось, что она имеет докторскую степень по машиностроению.
В ответ фон Даникен показал ей свое удостоверение и улыбнулся. Теперь они были квиты.
— Мы все еще в шоке, — говорила Менц, пока они шли к ее кабинету. — Никому из нас и в голову не пришло бы, что господину Ламмерсу кто-то желает смерти. Это был прекрасный человек.
— Не сомневаюсь, — сказал фон Даникен. — Именно поэтому я здесь. Мы, так же как и вы, хотим, чтобы убийца был наказан. Все, что вы мне сообщите, может оказаться чрезвычайно полезным для расследования.
Обстановка в небольшом кабинете Менц была довольно строгой: ни одной фотографии родственников, любимых или друзей. Про себя фон Даникен определил ее как женщину, вышедшую замуж
