представитель организации «Врачи без границ». Они оказались соседями в многоквартирном доме. Симона преподавала в американской школе в Бейруте. Узнав, что Эмма работает на гуманитарную организацию, она воспользовалась своими связями и помогла им подешевле обустроить новую «миссию», как называли сотрудники организации свои медицинские пункты. Отзывчивость Симоны означала, что в лице Эммы она получила верного друга.
Назначение Джонатана в Женеву, в штаб-квартиру организации «Врачи без границ», было встречено с радостью, по крайней мере женщинами. (Джонатана переезд страшил — как оказалось, не зря.) Поль Нуаре должен был вернуться в Женеву двумя неделями раньше. И снова семейство Нуаре пришло на помощь Джонатану и Эмме и подыскало для них доступную квартиру по соседству с ними в элитном комплексе в Колони, самом дорогом районе Женевы. Насколько позволяли дела, пары встречались за ужином. Раз в месяц — бургеры у Рэнсомов или «coq au vin»[6] у Нуаре. Хотя, как любила заметить Эмма, это была неравноценная сделка.
Джонатан подхватил сумку Симоны.
— Идем со мной, — сказал он, направляясь вниз по улице.
— А я думала, гостиница в другой стороне.
— Все правильно. Сейчас мы идем на вокзал.
Симона шутливо подхватила:
— Уже хочешь избавиться от меня?
— Нет, конечно. Просто мне надо кое-что проверить. — И он показал ей квитанции.
— Что это? — спросила Симона.
— По-моему, багажные квитанции. Вчера их прислали в письме на имя Эммы. Еще в конверте был чистый лист бумаги. Ни подписи, ни записки. Только это.
Симона выхватила квитанции у Джонатана:
— Швейцарские железные дороги. Она что, багаж потеряла?
— Вот это я и собираюсь выяснить.
— А кто их послал?
— Понятия не имею. — Он забрал у нее квитанции. — Может, кто-то из ее знакомых?
— Даже не знаю.
— Ты же была с ней в Париже.
— Была. И что?
Джонатан смутился:
— Пока вы обе были в Париже, у нас на работе случилось чепэ. Я два дня пытался дозвониться до Эммы и не смог. Знаешь, расстроился ужасно. А она потом сказала, что вы зависли в твоем номере и ей просто было недосуг дойти до своего.
Вот так его подозрения выплыли наружу. Обнаженная неуверенность. При дневном свете все казалось мелким и ничтожным.
— И ты ей не поверил? — Симона сжала его руку. — Но это правда. Мы все время проводили вместе. Это был наш девичий уик-энд. До полуночи мы даже по-настоящему не начинали болтать, бегали целыми днями — пока городской транспорт работает. Такая уж наша Эмма. Все или ничего. Ты же знаешь. — И она грустно усмехнулась, не столько потому, что в памяти всплыли воспоминания, скорее — чтобы рассеять его сомнение и беспокойство. — Эмма не изменяла тебе. Она не из таких.
— А что это за квитанции? О них она тебе ничего не говорила? Может, планировала поехать куда? Сюрприз, в конце концов?
— «Реактивное сафари»?
— Что-то вроде того.
«Реактивным сафари» они называли Эммины вылазки для пополнения медицинских припасов. По крайней мере раз в месяц она предпринимала неожиданные марш-броски на ближние и дальние расстояния, чтобы срочно достать кровь первой группы, пенициллин или даже витамин С — все от банального до чудесного.
Симона покачала головой:
— Может, она правда что-то заказала. Ты звонил в офис?
Джонатан сказал, что звонил и там быстро подтвердили, что ничего ей не высылали.
— Я бы не стала так беспокоиться, — заметила Симона, коснувшись его плеча, и они пошли дальше, взявшись за руки.
У центрального почтамта они повернули налево и обогнули Оберзее — небольшое озеро, покрытое льдом и огороженное веревками. На вокзале никого не было. Арозу обслуживали два поезда в час. Первый, следующий вниз до Шура, отправлялся в три минуты, считая с начала каждого часа. А второй, возвращающийся назад в гору, прибывал в восемь минут.
Джонатан прошел в багажное отделение. Служитель взял квитанции и через минуту вернул их, покачав головой.
— Это не наши квитанции, — объяснил он.
Джонатан уставился на стеллажи, где в лабиринте железных полок хранились дюжины сумок.
— Вы точно все проверили?
— Обратитесь в кассу. Дежурный скажет вам, значатся ли ваши вещи в базе данных.
У касс тоже никого не было. Джонатан подошел к окошку и просунул квитанции.
— Это не к нам, — сказал кассир, глядя на монитор. — Багаж находится в Ландкварте. Прибыл два дня назад.
Ландкварт — маленький городишко между Цюрихом и Шуром, больше известный как конечная остановка, откуда можно добраться до Клостерса — любимого места отдыха английской королевской семьи, и Давоса — модного горнолыжного курорта.
— А вы можете сказать, откуда его отправили? — спросил Джонатан.
— Из Асконы. Отправлен в тринадцать пятьдесят семь в Цюрих. Оттуда переправлен в Ландкварт.
Аскона находится на швейцарской границе с Италией, на берегах Лаго-Маджоре — живописного озера у подножия Альп. В тех местах у Джонатана друзей не было. Может, были у Эммы?
Симона склонилась к окошку:
— А вы не знаете, кто именно отправил багаж?
Служащий покачал головой:
— У меня нет полномочий давать подобную информацию.
— А у кого есть? — спросила она.
— Станция отправления в Асконе.
Джонатан достал бумажник, но Симона, опередив его, протянула в окошко кредитную карту.
— Два билета до Ландкварта, — сказала она. — Первого класса.
12
Тюремный корпус «Аль-Асабар» находился на территории военной тюрьмы «Фар Фалестин» — Палестинского отделения сирийской военной разведки. Войдя в здание, Филип Паламбо поморщился: в вестибюле сильно пахло аммиаком. Он не в первый и даже не в десятый раз приходил сюда и все равно никак не мог привыкнуть к бедной обстановке и невыносимо резким запахам, от которых щипало глаза. Бетонный пол. Бетонные стены. Портреты президента Башара аль-Асада (соотечественники называют его «доктор» — он учился на офтальмолога) и его отца Хафеза аль-Асада. Посреди вестибюля стоял стол, и за ним сидел офицер. У его ног дремала немецкая овчарка. Увидев Паламбо, офицер поднялся ему навстречу:
— С возвращением, сэр.
Не удостоив его ответом, Паламбо прошел мимо. Официально его здесь не было. А если хорошенько надавить, то можно получить свидетельские показания, что и нога его не ступала на сирийскую землю.
