драгоценным воздухом.
С восстановившейся чувствительностью вернулась и боль.
Ныло горло, дыхание давалось с трудом. Плечи и локти вытянулись вверх, ладони замерзли и онемели высоко над головой.
'Забудь о теле! Думай!'
Большая комната, как в гостиницах и на постоялых дворах. Дощатый пол и тяжелые бревенчатые стены освещает единственная лампа. Я подвешена на балке, моя тень с высоко поднятыми руками похожа на творения Джакометти.
Я повернула голову, и яйцеобразная тень от черепа удлинилась в мерцающем свете. Двухстворчатая дверь впереди. Каменный очаг слева. Венецианское окно справа. Я запомнила расположение.
Услышав голоса позади, я повернулась одним плечом вперед и оттолкнулась ногами. Тело извернулось, и я на мгновение, пока веревка не вернула меня назад, увидела их. Узнала полосатые волосы и глаза мужчины. Но кто с ним?
Разговор прервался, потом продолжился на пониженных тонах. Послышались шаги, за ними – тишина. Я поняла, что осталась одна. Задержала дыхание и начала ждать.
Когда она появилась передо мной, я удивилась, но не сильно. Сегодня она уложила косички на голове, а не распустила их по плечам, как тогда, на улице Бофорта с Катрин и Карли.
Женщина стерла слезу с моей щеки.
– Боишься?
Ее глаза оставались холодными и жесткими. Мой страх раззадорит ее, как гончего пса!
– Нет, Элли. Только не тебя и не твою кучку фанатиков.
Боль в горле мешала говорить.
Она провела пальцем по моему носу, губам. Я почувствовала шершавую кожу.
– Не Элли. Je suis Elle[38]. Я – Она. Женское начало.
Я узнала глубокий голос с придыханием.
– Высочайшая жрица смерти! – сплюнула я.
– Тебе не следовало нас трогать.
– Вам не следовало трогать мою сестру.
– Она нужна нам.
– Вам что, других мало? Или каждое убийство так тебя возбуждает?
'Заставь ее говорить. Тяни время'.
– Мы наказываем непокорных.
– Поэтому вы убили Дейзи Жанно?
– Жанно, – резким от презрения голосом сказала она. – Злобная, путающаяся под ногами старая дура. Наконец она оставила его в покое.
Как заставить ее продолжить разговор?
– Жанно не хотела, чтобы умер ее брат.
– Даниэль будет жить вечно.
– Как Дженнифер и Амали?
– Их слабость не давала нам двигаться вперед.
– Значит, слабых вы скармливаете псам?
Ее глаза сузились и полыхнули огнем. Горечь? Сожаление? Предвкушение?
– Я подняла их из грязи и показала, как жить. Они выбрали смерть.
– В чем вина Хайди Шнайдер? В любви к мужу и детям? Ее взгляд помрачнел.
– Я показала путь, а она принесла в мир яд! Зло в двойном размере!
– Антихрист.
– Да! – прошипела женщина.
'Думай! Что она говорила в Бофорте?'
– Ты думаешь, смерть – это переход в процессе развития. Значит, ты совершенствуешься, убивая младенцев и старух?
– Новый порядок нельзя осквернять нечестивцами.
– Детям Хайди исполнилось всего четыре месяца! – Мой голос ломался от страха и гнева.
– Они были злом!
– Они были детьми!
Я попыталась достать ее ногами, но веревка держала крепко.
