написано?
Дэви стал читать вслух:
БОЛЬШОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ!
ДВЕНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ НАЛИЧНЫМИ!
Комитет землевладельцев графства Дорчестер выплатит двенадцать тысяч долларов тому, кто доставит, или три тысячи долларов тому, кто укажет местопребывание
ГАРРИЕТ ТАБМЕН,
цветной женщины, бежавшей из поместья миссис Джесси Баррингтон (урождённой Бродас).
Приметы: тёмно-шоколадного цвета кожа; рост — ниже среднего; мускулистое сложение; низкий, хрипловатый голос; глубокий шрам на левой стороне лба; перекрещенные рубцы на спине; прямой, дерзкий взгляд; редко улыбается; держится прямо; походка немного тяжеловатая. Доставить можно также в городские тюрьмы Бактауна или Кембриджа, с указанием имени и фамилии.
— Двенадцать тысяч долларов за Мойсея! — сказала Хэт. — Подешевели нынче пророки!
Она сорвала со столба объявление и сунула в мешок.
— Оставаться здесь, пожалуй, не стоит, — объявила она. — Джейн, ты уже научилась ходить?
Джейн округлёнными глазами указала ей на обгоревшую траву и окурки сигар, превратившиеся в лохмотья под ночным ливнем. Хэт нахмурилась. Это были явные следы патрульных.
— Они были здесь вчера вечером, — сказал Дэви, — в поисках двенадцати тысяч. За такие деньги можно купить порядочную ферму.
Беглецы пошли по реке. Чоптэнк вздулся после дождя, воды его неслись стремительно и бурно.
— Где же брод? — спроси Джейн.
— Здесь был брод, — ответила Хэт, входя в воду. — Неужели ты, дочь Устричного Билла, не можешь на крайний случай, переплыть реку?
— Я-то могу, — сказала Джейн, — а Дэви не умеет плавать.
Хэт тревожно обернулась.
— Ничего, — хладнокровно проговорил Дэви, — я пройду пешком.
Они вошли в воду. Течение набросилось на них с яростью и стало сбивать с ног. Несколько раз Джейн теряла равновесие, но Дэви подхватывал её. Дэви был не маленького роста, но хуже всего пришлось малорослой Хэт. Холодная вода доходил ей до подбородка, временами она захлёбывалась и боролась с рекой, напрягая все силы, подняв ружьё на головой.
— Ещё несколько минут, — хрипела она, — ещё несколько минут, и мы будем на берегу… Там нас ждут друзья. Мы пройдём…
Они прошли. На берегу Дэви обнял мокрую, дрожащую о холода Джейн и поцеловал в щёку.
— Дэви, что это такое? — строго спросила Хэт.
— Я прощаюсь.
— Дэви! — крикнула Джейн.
— Я не пойду дальше.
— Дэви, ты бросаешь меня?!
Хэт нацелила своё ружьё в грудь Дэви.
— Ты будешь свободным или умрёшь! — сказала она грозно.
Дэви взялся за ствол и отвёл ружьё.
— Слушай, Гарриет Табмен, — сказал он, — я не собираюсь быть рабом Данкена Стюарта. Выведи Джейн из страны рабства, а я останусь здесь. Простое дело убежать! Я останусь здесь, пока остаются рабы в Мэриленде. Я уйду в леса и буду сражаться. Я уйду, как Нат Тэрнер.
Хэт медленно опустила ружьё.
— Ты думал о том, что говоришь, Дэви Кимбс?
— Да, думал. Я думал об этом с тех пор, как ты сказала, что я раб, потому что я хотел убить свою невесту. Нет, я не раб!.. Прощай, Джейн, дорогая. Жди меня там, на Севере, в Канаде. Мы увидимся.
— Другие времена, — глухо сказала Хэт, вытирая мокрую шею, — новые времена!.. Ты прав, Дэви Кимбс. Надо сражаться. Ступай в лес, на прогалину, там есть жильё, оружие и продукты. Собери негров. Ты будешь нужен, потому что мы хотим освободить всё графство и весь штат. Но с этой минуты ты сам себе хозяин, Дэви!
— Я пойду с ним, — сказала Джейн.
— Нет, Джейн, иди за Хэт. Мне придётся жить так, как живут лесные звери. Я не хочу рисковать твоей жизнью. — Дэви погладил Джейн по щеке. — Докажи, что ты достойна быть свободной, Джейн. Иди за Хэт. Я знаю, мы увидимся. Мы ещё не раз увидимся. Но у меня будет ружьё, и я буду сам себе хозяин, как те старые колонисты, которые восстали против заморских хозяев[7]. Я чёрный, но я американец. О, клянусь святой книгой, я американец! И я буду действовать!
Дэви повернулся и вошёл в бурлящий Чоптэнк. Джейн приникла головой к плечу Хэт и уцепилась за неё руками.
— Жди Пинча! — крикнула Хэт. — Он знает ту землянку! Он тебе поможет!
Чёрная курчавая голова Дэви удалялась. Через несколько минут он был на другом берегу реки. Он поднял вверх руку и что-то закричал, но шум воды перекрыл его голос.
— В добрый час! — сказала Хэт, гладя по голове Джейн. — Пойдём, девочка. Он придёт, я ручаюсь за этого человека. Я, Гарриет Табмен, кондуктор подземной дороги!
В воскресенье Дигби Пинч с женой и дочерью ездил в Бактаун и задержался там до вечера. На обратном пути он обратил внимание на зарево в юго-западной части неба.
— Уж не большой ли дом горит, Дигби? — спросила жена.
Пинч не сказал ни слова и стал подхлёстывать мула. Зарево стало меньше и сменилось густой полосой дыма. Донёсся горький запах горящей сырой сосны.
— Боже мой, Дигби, это горит дом Грэнси! — воскликнула жена.
Пинч замотал головой и сильнее ударил мула. Мул пустился во всю прыть. Повозка так прыгала по ухабам, что едва не опрокинулась. Ещё миля — и Пинчу стало ясно, что горит его собственный дом.
Он осадил мула на лужайке перед догорающим строением и спрыгнул с повозки, бледный, без шляпы, с растрёпанными волосами. Соседи-фермеры с закопчёнными лицами передавали друг другу вёдра с водой. Старый Колтер Грэнси с багром в руке подошёл к Пинчу, вытирая грязный пот со лба, и сказал задыхающимся голосом:
— Вспыхнул, как солома, за несколько минут. Бегали за ручным насосом к Стюарту, он отказал. Говорит, насос сломан. Кое-что удалось вынести.
На лужайке в беспорядке были навалены мебель и постельное бельё.
— Помяните моё слово, масса Пинч, — проговорил Устричный Билл, весь выпачканный сажей, — это поджог! Пьяные молодцы из компании Хопкинса хвастались, что отплатят Дигби Пинчу за предательство.
— Какое предательство?
— Гм… Они, масса Пинч, говорят, что вы, извините, друг негров. Конечно, говорят они это только в пьяном виде. В трезвом виде они никогда не осмелились бы так оскорбить человека.
— Пожар в воскресенье, когда кругом мало людей! — сказал Колтер. — А насчёт поджога — это похоже на правду. Я подцепил на крюк обрывок смоляной пакли вроде тех, которыми конопатят щели баркасов. Я не раз говорил тебе, Дигби, чтобы ты осторожнее обращался с неграми.
К ним присоединился ещё один фермер — табаковод с Красного Ручья.
— Хорош же Данкен Стюарт, Дигби! — сказал он. — Что бы ему явиться на помощь со своей помпой
