склоны гор и холмов ' Маржерид усеивали расчлененные, изуродованные трупы девочек, девушек, слабых женщин и маленьких мальчиков. С жутким постоянством зверские убийства совершались в Жеводане ежемесячно, еженедельно, ежедневно, а порой и ежечасно!
Документы из архивов различных приходов, протоколы, составленные охотниками и егерями, письма интендантов провинций и частных лиц, заметки в газетах – всё свидетельствует о том, что в то время настоящее бедствие обрушилось на Жеводан. Кстати, многие из свидетельских показаний затерялись, а некоторые (вероятно, очень многие) кровавые злодеяния остались широкой общественности неизвестны.
На борьбу с невиданным противником были брошены подразделения регулярной армии; в Жеводан были направлены признанные специалисты по уничтожению хищных животных, наделенные особыми полномочиями. Прославленные охотники проводили в диком краю сезон за сезоном, устраивали прямо-таки чудовищные облавы, в коих принимали участие порой от 10 до 20 тысяч загонщиков! У нас есть отчеты, приказы, письма, счета, подписанные известными всей Франции именами. Нам достаточно хорошо, а иногда и до мельчайших подробностей известны их действия. Порой они испытывали невообразимые трудности, порой – сомневались в самом факте существования Зверя, порой ссорились, ибо велико было соперничество между ними и велика была обещанная королем награда тому, кто одолеет Зверя. Не только во Франции эта история наделала много шума, но и во всей Европе люди затаив дыхание следили по газетам за ходом дела. Такие печатные органы, как «Газет де Франс» и «Курье д'Авиньон» (газета Лангедока) рассказывали на своих страницах обо всех перипетиях этой запутанной и таинственной истории. В войну между Зверем и крестьянами оказались втянуты армия, правительство и сам король. Главный смотритель королевских охотничьих угодий был по высочайшему повелению отправлен в Жеводан со своими людьми и собаками. И что же? Он потерпел поражение. Чтобы скрыть свой провал, сей хитрый царедворец в конце концов убил ложного «Зверя» и заставил всех признать убитое им животное тем загадочным убийцей, что принес столько бед жителям края. Разумеется, он прибег к хитростям, подкупу, обману и даже к шантажу, в результате чего получил все положенные почести. Итак, король якобы победил «Зверя». Но настоящий, истинный Зверь после официального триумфа и великих торжеств выжидал совсем недолго. Чудовище (или чудовища), что свирепствовало (или свирепствовали) в Жеводане уже более года, появилось (или появились) вновь, чтобы с новой силой и яростью обрушиться на несчастных крестьян, ежедневно множа количество жертв. Однако существовал негласный запрет на распространение всяких сведений о продолжающихся убийствах. Так что тот факт, что Зверь жив и продолжает творить свои черные дела, замалчивался в печати до тех пор, пока скрывать правду стало уже просто невозможно. В течение двух лет трагедия продолжалась, но во Франции о ней не знали, только изредка до столицы доходили неясные слухи. Крестьяне, лесорубы, охотники, представители местных властей, не надеясь более ни на правительство, ни на короля, возобновили тяжелую, длительную, а потому и требовавшую огромного терпения борьбу со Зверем. И какое-то животное и в самом деле было убито Шателем в июне 1767 года, но ни один представитель мира ученых не осмотрел его и не идентифицировал. Хотя смерть загадочного существа совпадает по времени с окончанием серии жутких убийств, с окончанием самого бедствия, однако вполне возможно, что развязка наступила и по другим причинам. Одной из них могло, кстати, стать систематическое разбрасывание отравы в северной части гор Маржерид, которое крестьяне производили с особым тщанием. Возможно, именно эти действия и предрешили исход дела, хотя доподлинно это и неизвестно.
В столь сложных и запутанных делах, к коим относится история Зверя из Жеводана, всегда остается какая-то недосказанность, загадка, тайна. Всегда найдутся достаточно веские причины, позволяющие подвергнуть сомнению самое простое и незамысловатое объяснение череды разрозненных фактов. Возможно, убийства в Жеводане, несмотря на их внешнюю схожесть, совершались не одним Зверем или даже вовсе и не животным, а человеком... Рассказы очевидцев и некоторые факты позволяют сделать вывод, что кое-какие убийства, отличавшиеся особой, изощренной жестокостью, несвойственной животным, были совершены не Зверем, а тем или теми, кто, имитируя действия хищника, тешил свои низменные инстинкты и утолял жажду крови. Вероятно, в какой-то момент люди просто испугались, что узнают слишком много, и не стали доискиваться истины. Ведь некоторые детали этого дела заставляют подумать о кровавых злодеяниях Джека-Потрошителя и о не менее кровавых подвигах садиста из Дюссельдорфа. Никто и ничто не мешает нам представить себе, что одно или несколько чудовищ из числа тех, что встречаются среди представителей рода человеческого, воспользовались удобным случаем и действовали с потрясающей жестокостью настоящих безумцев, выдавая свои злодеяния за бесчинства хищника. Ещё раз повторю: ничто не мешает нам думать именно так... Но истина заключается в том, что никто точно ничего не знает...
Любое объяснение, даже данное учеными, удовлетворяет общество лишь на определенное время. Объяснение того или иного факта не ставит точку, нет, напротив, оно дает толчок к дальнейшему изучению проблемы. Как только становится известен какой-либо новый факт, противоречащий объяснению того или иного явления, само это объяснение перестает удовлетворять общество, но оно по крайней мере может быть подтверждено или опровергнуто опытом. Однако сия теория применима далеко не ко всякому объяснению того или иного факта... Попробуйте-ка подтвердить или опровергнуть при помощи различных экспериментов объяснение какого-либо исторического факта! Оживить Зверя из Жеводана для того, чтобы произвести с ним опыты, так же невозможно, как невозможно оживить Наполеона, чтобы произвести над ним некие эксперименты для того, чтобы получить объяснения тех или иных его действий. В сущности любое объяснение исторического или социального факта является неким ритуальным танцем вокруг тайны. Оно дает и обществу, и Человеку, нашедшему это объяснение, немедленное ощущение успокоения и удовольствия. И, поверьте, это уже очень и очень много. Мы видим и наблюдаем прошлое сквозь облачко дыма, что образуется над головой заядлого курильщика, когда он курит свою любимую трубку. А история – известный поставщик опиума.
В рассказе моего прапрадеда вы не найдете разгадки тайны Зверя из Жеводана. Он только уточняет и дополняет уже известные данные, дает более подробное описание монстра и места, где происходили все эти ужасные события. Во Франции мало что известно об этих забытых Богом и людьми краях, об образе мыслей жителей Жеводана, ведущих уединенный образ жизни, людей суровых, молчаливых, замкнутых, довольно отсталых. Да, эти горцы, которых и христианами можно назвать только с большой натяжкой, ибо у них сохранилось еще много черт и верований, что были свойственны древним галлам во времена друидов, остаются для нас неведомым племенем.
В деле Зверя из Жеводана важна не только хронология событий, не только слухи, толки и пересуды. Чтобы понять, почему какое-то животное, пусть даже самое жестокое и безобразное, или человек, действовавший со звериной жестокостью, превратился в мифическое существо, которое и именовать-то стали в документах с заглавной буквы, по аналогии с апокалипсическим Зверем Иоанна Богослова, нужно прибегнуть к помощи воображения и представить себе, насколько это возможно, каково было состояние умов и душ жителей края, где каждый день узнавали о новых жертвах. Рассказ моего предка может нам в этом помочь, ибо Жак Дени жил в самом сердце того места, где разыгрывалась жуткая драма. Он и рассказывает о том, что видел и узнал, когда ему было 16-18 лет. Он сам видел Зверя, он даже однажды дотронулся до него или до одного из тех существ-кровопийц, коих называли этим именем. Да, у моего предка нет собственной теории, рассказ его бессистемен, а кое-где и темен. Но ведь он не знал, что его произведение будет опубликовано и станет достоянием гласности. Для своего времени, как мне кажется, он был достаточно образован, вернее, он не получил систематического образования, а был самоучкой, и это, повторяю, чувствуется. Он не был ни ученым, ни писателем. Он просто любил рассказывать всякие истории, как любят это делать все старики, сохранившие живость и остроту ума. Запоздалая любовь к повествованию счастливо сочеталась у него с природным даром рассказчика.
Пьер-Ален Дени
1. Зверь и Его Преосвященство
