Я с удовольствием похлопал рукой крепкий и солидный дощатый переплет мостика. Что-то блеснуло мне в глаза серебряными зайчиками. Я наклонился над мостиком. В правом углу перекладины, прибитые обойными гвоздями, поблескивали две буквы, вырезанные из белой жести: «ЛН».
Лесные невидимки поставили свою марку. Это их мост. Другого мнения быть не могло.
В этот же день я побывал у директора школы и встретился с заведующим местным клубом.
К сожалению, они знали не больше того, что знал я. Директор отозвался о большинстве своих ребят с похвалой. Но когда я спросил его, кто из мальчиков особенно искусен в плотничьих работах (я рассчитывал таким образом узнать имя главного строителя моста), директор не мог сказать ничего определенного. Оказывается, сорок ребят занимались в школьной столярной мастерской. Выделить кого- либо из них не представлялось возможным.
Завклубом, занятый своим хлопотливым культурным хозяйством, вообще не обращал на ребят никакого внимания. Но знает, что контролерам кино приходится туго в те дни, когда идет фильм, на который до шестнадцати лет не пускают. Любопытная деталь: на главной улице поселка есть рекламный щит с афишами клуба. Долгое время этот щит мочили дожди, приводя в полную негодность афиши. Но этой весной какие-то тайные доброжелатели прибили над щитом широкий деревянный козырек. Между прочим, козырек был покрашен таким же сочным ультрамарином, каким написаны и названия званцевских улиц. На козырьке не оказалось «заводской» марки, но для меня было ясно, что это тоже дело рук лесных невидимок.
Таким образом, неуловимые лесные невидимки действовали вокруг меня. А я был слеп и не видел их. Это надо было признать со всей очевидностью.
Как известно, марафонский бег — это состязание в беге по шоссе и дорогам (в естественных условиях) на дистанцию, равную сорока двум километрам ста девяносто пяти метрам. Название «марафонский бег» дано в память древнегреческого воина, прибежавшего в Афины из местечка Марафон, чтобы сообщить о победе греков над персами.
Мне не приходилось участвовать в спортивном марафонском беге, но что касается «марафонских хождений», то, право, я, наверно, давно сдал нормы мастера спорта.
Все эти дни, пользуясь хорошей погодой, я проводил на воздухе. Не было улицы и переулка, рощи и пустыря, где бы я ни побывал. Теперь Званцево со всеми своими окраинами было мне знакомо вдоль и поперек. Я почти не бывал дома. Приходил только ночевать. Мои хозяева нещадно журили меня за то, что я совсем не отдыхаю на даче, что я измотался, измучился и похудел.
Два раза в мое отсутствие заходила Ольга Михайловна. Я получил от нее полную назидательности и упреков записку. Видимо, мои добрые хозяева нажаловались на своего непутевого жильца.
А что мне оставалось делать? Время шло. Я прожил в Званцеве уже шесть суток. Достиг ли я каких- нибудь результатов в своих поисках? Ничуть! Я ни на одну пядь не приблизился к лесным невидимкам. Печально, но это факт! И нечего утешать себя тем, что и другие находятся в таком же положении. Другие не в счет, они не ищут. А я специально приехал в Званцево. Это надо понимать! Такая досада!
Оставался еще один ход — расспрашивать поголовно всех званцевских ребят, подкупая их откровенность какими-нибудь дарами: книжками, конфетами… Но это было уже последнее дело! Впрочем, придется прибегнуть и к нему, если я потеряю все надежды.
На седьмой день, когда я уже совсем было отчаялся, мне вдруг повезло. Блуждая по окрестным лесам, я неожиданно для себя натолкнулся на старую полуразрушенную дачу, известную среди местных жителей под названием «Болотный замок». Глухое это было место, унылое и мрачное, вызывающее какую- то безотчетную тревогу и беспокойство. Надо же было построить дом в этом угрюмом чернолесье, на самой окраине болотной поймы, среди непроходимых зарослей крапивы, богульника и каких-то жалких, карликовых ив! Но находку эту можно было назвать подлинной удачей. Вы увидите потом, какую главенствующую роль во всем этом деле сыграл «Болотный замок». Начну с предыстории. Я должен рассказать прежде всего о своих лесных злоключениях: как я попал в «лабиринт заколдованного круга», как леший водил меня по топям и чуть-чуть не утопил в ржавой трясине.
Вы, наверно, помните, что грибники, приехавшие из города, отчаянно плутали по лесу, пока случайно оказавшиеся поблизости вожак невидимок и его товарищ не вывели их из леса. Вспомним, что грибников постигла неудача, вследствие того, что им отказал компас. Стрелка как бешеная вертелась вокруг циферблата, упорно не желая показывать направление на север. На недоуменный вопрос грибника вожак ответил: «Разве вы не слышите, как бьется пульс этой волшебной земли? Ее бездонные недра таят в себе неисчислимые вожделенные и блистательные сокровища!» Не ясно ли теперь, что стрелка компаса металась вследствие магнитной аномалии, о существовании которой невидимки были прекрасно осведомлены. Так не легче ли будет найти невидимок там, где скрыты предполагаемые ими клады? И именно в лесу. Ведь недаром же они назвали себя «лесными невидимками»! И Сережа-то очнулся в лесу, в лесном шалаше. Нет сомнения, что база, штаб, стоянка или квартира, — называй, как хочешь, их местопребывание, — но оно находится в лесу. Не в поселке, а в лесу.
И я ушел в лес.
В моем рюкзаке лежало всё, что необходимо для трехсуточного туристского похода. На мне была легкая одежда и прочная обувь. Папиросы и спички я разделил на две порции и упрятал их в непромокаемые целлофановые мешочки. В один из них я положил и часы, а вместо них на левую руку надел компас, другой, запасный, — на правую руку.
Отправляясь в лес, я поставил перед собой задачу — пройти по воображаемому квадрату. Сначала я буду идти два часа на запад, потом почти столько же времени на юг, затем поверну на восток, а в заключение возьму направление точно на север. При этом на каждые два часа перехода я кладу по полчаса на отдых. Таким образом, через девять с половиной часов я вновь буду на исходной позиции.
Чудный замысел и великолепный график! Увы! Уже через час от них ничего не осталось.
Во-первых, я попал в малинник. Лакомясь крупной ягодой и исследуя размеры этой вкусной плантации, я невольно отклонился от курса, а когда захотел взять прежнее направление, оказалось, что мне предстоит идти через непролазную, трухлявую чащобу, заваленную к тому же буреломом. Тут и возникло соглашательское решение: к чему лезть напролом! Кому нужны пунктуальность и педантизм? Почему, собственно, я должен идти непременно на запад, не считаясь с обстановкой? А если на пути мне встретится река или озеро?.. Что же, форсируй, плыви, только не теряй курса… Так во мне начала действовать стихия, и я пошел на авось.
На компасы я, правда, поглядывал всё время, чтобы не очутиться вдруг в поселке. Кроме того, меня сильно интересовало поведение магнитных стрелок. На исходе третьего часа пути они затанцевали. Но стоило мне уйти на полкилометра вперед, как они снова успокоились. Я вернулся назад и взял чуть влево. Стрелки бесновались. Ясно, что теперь мне надо было действовать по принципу известной игры «холодно — горячо». И я стал искать это «горячо». Они тащили меня на юго-восток. В одном месте, на неказистой лесной опушке, пляска стрелок стала столь бурной, что я остановился и нетерпеливо топнул ногой по земле, словно надеялся вызвать ослепительные брызги уже готового металла.
Было ясно, что здесь, под землей, может, совсем недалеко от ее поверхности, мощными пластами лежала железная руда. И понятно, что «одинокие пилигримы» так мечтали об экскаваторе и землечерпалке.
Позавтракав и немножко отдохнув, я предпринял разведку местности, в надежде обнаружить какие- нибудь следы пребывания лесных невидимок, но, кроме остатков когда-то горевшего костра, ничего не обнаружил.
Начав дальнейшее путешествие, я с первых же шагов натолкнулся на непредвиденные осложнения: всё небо оказалось затянуто тучами, и как я ни вглядывался в него, не мог определить, в какой стороне находится солнце. Мои компасы под влиянием сильнейшего притяжения немилосердно врали. Пришлось пойти наугад. Был расчет, что в конце концов мне удастся выйти за границы той площади, на которой
