Утром выходим на гребень, ведущий к «жандарму» Петух. Уже в снегу – просто по уши! Склон не очень длинный, но крутой, и на чем эта вся снежно-пуховая перина лежит – одному Богу известно! А если она сорвется лавиной, то зацепиться не за что, и можно всей компанией оказаться в самом низу... Идем «по науке»: след в след, не «подрезая», и ногами обнаруживаем под собой еще и ледниковые трещины, а затем и видим их, – слева по ходу. Вперед, помню, выходит Володя Волосевич – длинный, высокий, плоский – истинный скалолаз, хотя в данном случае он нас интересует скорее как бульдозер... Лезет вверх, «кошки» забиты снегом, скользит, сползает назад, но оставляет после себя глубокую траншею. Ждем, когда он выйдет на гребень, может быть, зайдет за него, натянет страховочную веревку, и уж тогда мы, «грозные горовосходители», мигом взлетим по его следам. И пойдем дальше... И в этот момент мы слышим глухой треск, и весь кусок снежного склона вместе с Володей в метре от гребня откалывается и, набирая скорость, летит вниз!.. Зрелище зловещее и гипнотизирующее. Каждый понимает: надо что–то делать – страховать, держать, «зарубаться» – но как все это делать в этом снегу консистенции свежей простокваши?? И вот – тишина. Лавина, перехлестнув зону ледовых трещин, остановилась на выкате. Володи не видно, только веревка уходит в снег. Приходим в себя, кричим, начинаем «выбирать» веревку, и тут из кучи снежных комьев с физиономией, облепленной снегом, как кремовым тортом из кинокомедий начала XX века, появляется Волосевич... Загребая руками снег под себя, как при плавании стилем «кроль», он движется к нам, и по мере того, как он весь вылезает из трещины, глаза наши от удивления становятся все шире и шире: и в самом Володе где-то длины метра под два, а тут перед нами какая-то зеленая гусеница ползет- ползет и не кончается...
И тут мы начинаем понимать, в чём дело…
По одной из известных методик, пробиваясь в глубоком снегу, Волосевич заправил штурмовку в штурмовые брюки, а так как они ему были маловаты, он еще и лямки нарастил какими-то веревочками. При падении в трещину лавина с него эти брюки сняла, просто содрала до самых щиколоток. И мы видим: ползет наш, в зеленой штурмовке, друг, а за ним на два метра тянутся по снегу его штурмовые брюки, за ними извиваются зеленоватые же лямки, за лямками – желтоватые веревочки, и все это – метров на пять!.. Что называется, «картинка маслом»!
Пока его отчищали от снега, который был у него буквально всюду: от ушей до трусов и ботинок, пока отпаивали чаем и снова «засупонивали» во все обвязки, Земля продолжала вращаться. И наступил вечер. И пробившись, все-таки, к Петуху, мы разбили лагерь № 3. И начали уже экономить бензин и продукты.
А утром – преодоление «ключевого места» – наклонного гладкого, обледеневшего по краям «зеркала». Возня с леденеющими на ветру мокрыми веревками, становящимися несгибаемыми. Выход на заснеженный гребень, на котором, прежде чем поставить ногу на выступ, ты должен счистить с него метр снега, а для того, чтобы взяться рукой – обломать «карнизы» на обе стороны. Группа большая, веревки путаются, команды слышны на боковом ветру (да плюс еще все в капюшонах и касках, как водолазы) плохо, а Земля, повторяю, вращается. И снова темнеет. И мы в удобном, а точнее, показавшемся нам удобным, расширении гребня мужественно разбиваем предштурмовой лагерь № 4.
Морды у всех красные, пальцы от примусов и прочего почерневшие, есть уже никто не хочет, пьем только чай и понимаем, что видимо «схватим» еще одну ночевку уже на спуске и, дай Бог, чтобы нам это восхождение еще засчитали... Но судьба была к нам милостива, погода не испортилась. Предвершинную стенку, напоминавшую ледяную горку, мы прорубили и прошли. На спусковом гребне снег (мы знали) лежал на довольно крупной осыпи и был почти не лавиноопасен. Но мы снова не успевали за вращением Земли и в темноте поставили свои палатки на знакомом месте на «бараньих лбах»!
Как известно, в высокогорье глаза очень устают от всех оттенков белого, синего, голубого, и даже коричневато-желтовато-красноватый цвет скал не радует взор...Другое дело – опавшие осенние листья – зеленоватые, желтоватые, золотые, красноватые – пиршество красок! И мы шли вниз через лес и ногами сбивали листья в огромные кучи и даже сгребали их руками и кидали в воздух. Победители вообще любят салюты!..
А вечером, выложив на столе в Контрольно-спасательном пункте весь профиль горы из бутылок коньяка и лимонада, из воблы и печенья, хлеба и банок сгущенки, мы провели полный «разбор» восхождения, который нашему «Выпускающему» – Хаджику Магомедову – очень понравился. Да и мы все это горовосхождение запомнили на долгие годы. Шутка ли, двойка-«Б» – с пятью ночевками!
Был такой случай!..
ИЗ ЛИЧНЫХ НАБЛЮДЕНИЙ
То, что при большевиках у государства в таких масштабах, как сейчас, не воровали – это самоочевидно. Но очевидно и то, что если за последние десять летворюг расплодилось видимо-невидимо, то это говорит о том, что семена исконного российского порока, щедро рассыпанные по всему пространству одной шестой части земной суши, просто ждали своего часа.
Нынешние бандюганы, по возрасту, тогда еще ездили в бесплатные пионерские лагеря и давали клятву «крепить дело Ленина». За неимением «дела Ленина», они нашли себе другое дело: даром, что ли, «Коза ностра» так и переводится – «Наше дело»? Более того, весь мир (и криминальный в том числе) довольно быстро понял, что у нас за пацаны, и что при случае наша «коза» их «козе» в пять минут «козью морду» сделает.
Воровали, конечно же, и в альпинизме...
Приворовывали начальники лагерей, заведующие продскладами и складами снаряжения. Да и у инструкторов, бывало, «прилипали к рукам» и пуховики, и палатки, и знаменитые инструкторские плащи из серебрянки, я уж не говорю о карабинах, репшнурах, крюкоуловителях и тому подобной мелочевке. Списывали пропавшее снаряжение обычно на спас-работы, которые всегда являли собой большой бардак- базар-вокзал.
На одном из итоговых совещаний по завершению сезона фигурировал «Акт на списание альпинистского снаряжения, утонченного при проведении спасательных работ на вершине». Там значилось:
Веревки основной по 30м – 4 конца;
И завершала этот скорбный список приписка, сделанная от руки:
Куда именно подевалась на спасательных работах никелированная с шишечками кровать: сорвалась ли в пропасть, или была разбита молнией – выяснить, конечно же, не удалось...
Я сам видел платежные ведомости, в которых многочисленным родственникам заведующего складом, проживавшим в соседнем селении, выписывались значительные по тем временам суммы «на ремонт горной тропы»...
Некоторым оправданием бытового воровства государственного снаряжения было то, что его ни за какие деньги нигде нельзя было купить, а можно было только «позаимствовать», тем более что приезжавшее в лагеря с инспекциями московское начальство и его многочисленные родственники и прихлебатели всегда разгуливали по лагерю в абсолютно новом, с иголочки, снаряжении.
Дефицит снаряжения порой приводил к парадоксальным ситуациям. Приходила из Москвы очередная телеграмма, например, о том, что «восхождения высшей категории сложности участники имеют право совершать только в новой триконенной обуви»... После этого начальник учебной части шел на склад и приказывал выставить ему всю имеющуюся новую обувь... Обнаружив, что новых ботинок на складе всего 12 пар, он разбивав их на 3 группы, по четыре пары, приговаривая: «Эти ботинки у меня пойдут на Дых-Тау с Севера... А эти – на Шхару... Ну, а эти пусть для начала сходят на Курумкол, по стене»... Так что участников горовосхождений следовало подбирать по одному признаку, по номеру ботинок: подходят трикони – идешь на восхождение, не подходят – дежуришь по лагерю! До посинения или до новой
