Шарлотта, должно быть, почувствовала, что Августа говорит серьёзно, и не стала возражать, даже несмотря на то, что был всего лишь одиннадцатый час и празднование только началось. И регент не успел прибыть.
— Хорошо, Августа. Но мы должны забрать наши накидки и послать за каретой.
— Я прослежу за этим.
Августа поспешила прочь, мечтая только том, чтобы убраться из этого дома и от этих людей, которые лишь изображали воспитанность, когда на самом деле были не более цивилизованными, чем стадо животных. Всё, чего ей сейчас хотелось — это вернуться в свою спокойную одинокую жизнь, где она могла предаваться своим собственным интересам в относительном спокойствии, и никогда, никогда не возвращаться.
Но на самом деле ей придётся вернуться. Из-за её соглашения с Шарлоттой. О, ну почему она вообще согласилась на эту проклятую сделку? И как ей удастся пройти через всё это?
Она уже достигла противоположного конца бального зала и, стоя позади группы других гостей, ждала своей очереди подняться по лестнице, как вдруг что-то привлекло её внимание. Она мельком взглянула в ту сторону и увидела его, того мужчину из сада, который теперь стоял в нескольких ярдах от неё. Открыто. Бесстыдно. И он улыбался.
Находясь в доме, в этой элегантной обстановке, он потерял все свои зловещие качества, которые обнаруживал в тени сада, и принял вид джентльмена — настоящий волк в овечьей шкуре. Его тёмные волосы были аккуратно уложены, а лицо гладко выбрито. Вполне благовоспитанный вид, можно даже сказать — привлекательный. Глядя на его изысканную одежду и безупречно ухоженный облик, невозможно было и в малейшей степени предположить, что натура у него самая развратная. Он смотрел на неё своими карими глазами, которые знали, как обезоружить одним только взглядом, а на его губах — губах, которые прикасались к её столь интимно — играла всё та же самодовольная улыбка. Он улыбнулся ей чуть шире и отвесил очень элегантный и одновременно очень издевательский поклон.
Августа почувствовала, как её лицо тотчас же залилось краской, и жар достиг самых кончиков ушей. Она была уверена, что все вокруг заметили этот его поклон и что все как-то узнали о том, что произошло между ними в саду. Дурно воспитанный негодяй! Если бы у неё в руках был бокал с пуншем, она бы непременно выплеснула его ему в лицо. Вместо этого Августа развернулись и, обогнув других гостей, направилась к двери, намереваясь покинуть зал, и надеясь, что никогда больше ей не придется смотреть на таких, как он. Но даже сейчас Августе было интересно узнать, кто это.
Глава 10
Близился рассвет, его первые проблески едва забрезжили на востоке, как раз когда Августа стояла у раскрытого окна, вглядываясь в светлеющее небо. Ночью время от времени шёл дождь, закончившийся лишь час или чуть более того назад, и оставивший после себя в воздухе холодную и волглую струящуюся пелену тумана.
Перед её взором предстал раскинувшийся до бескрайних пределов Лондон, залитый бледно-голубым сумеречным светом и окутанный утренней дымкой, скрывающей все несовершенства города от внимательного взгляда наблюдателя. Поблизости, в фешенебельном Вест-Энде, большая часть его обитателей уже вернулась со званых вечеров, долженствовавших доставить им очередную порцию веселья, и сладко уснула в своих постелях до тех пор, пока снова не взойдёт солнце и не возвестит, что у них появилась ещё одна возможность найти новые изобретательные способы развлечь друг друга.
Но именно здесь, на своем личном бельведере[24] наверху дома Брайрли Августа чувствовала, какая глубокая пропасть отделяет её от той стороны жизни. Здесь было её убежище, её святилище, место, куда вела одна-единственная лестница, и в которое не допускалась даже Шарлотта. Именно здесь все её мечты претворялись в жизнь.
Августа ещё раз проверила положение луны перед возвращением в просторную застеклённую комнату. Она остановилась у рабочего стола, чтобы занести свои наблюдения в записную книжку. Одинокая свеча, стоящая на столе около неё, за ночь превратилась в угасающий огарок, но всё же давала достаточно света для изучения записей, второпях написанных ею ранее.
Увиденное ей совершенно не понравилось. Да, всё находилось в полной готовности, но время, которое она оставила себе для выполнения задания, стремительно утекало. Она взглянула на настенную карту и цифры, в спешке записанные прямо на ней. Нахмурившись, Августа посмотрела в составленный ею маленький календарик, криво висевший на стене. Время действительно подходило как нельзя лучше, все её приготовления закончены, кроме одного последнего элемента, последнего компонента, с помощью которого её план осуществится.
Тихое мяуканье раздалось около неё, и Августа повернулась, когда её кошка, Цирцея, запрыгнула на рабочий столик. С лоснящейся шёрсткой и бесшумной поступью, Цирцея была черна как ночь с единственным белым пятнышком на кончике её передней левой лапы. Её глаза гипнотизирующего золотисто-зелёного цвета блеснули любопытством в свете свечи, когда она поприветствовала свою хозяйку. Августа нашла её несколько лет назад, когда та была ещё совсем котёнком, загнанным двумя искушенными ушлыми уличными котами в угол в переулке недалеко от пристани, куда прибыл их корабль, чтобы пополнить запасы. Августа спасла котёнку жизнь, и с тех пор их парочка стала неразлучной.
— Доброе утро, моя милая, — сказала Августа, поглаживая густую шерсть чернильного цвета. Цирцея ответила удовлетворённым мурлыканием, с готовностью потираясь усатой мордочкой о ласкающую руку Августы.
Августа почесала кошку за ушком — в её любимом местечке.
— Мы уже близко, Цирцея, совсем близко. У меня всё готово. Всё, что осталось, это ещё совсем немного времени и граф Белгрейс, а ведь мы могли бы заполучить его уже прошлой ночью, если бы не вмешательство того грубияна, как бы его ни звали.
Цирцея мяукнула, по-кошачьи выражая свою солидарность хозяйке.
Грубиян. Гораздо больше, чем ей хотелось себе в том признаться, но мысль о вчерашнем грубияне, кем бы он ни был, была единственной, что отвлекала Августу от её цели с поры возвращения с бала накануне ночью. Весь остаток ночи и утром во время работы она проигрывала в памяти сцену в саду, его внезапное появление, его самоуверенные насмешки, пощёчину, полученную им от неё в ответ. Если бы она не чувствовала на своих губах его вкус, она бы попыталась отрицать, что он вообще её целовал.
Что беспокоило Августу больше всего, так это то, что подобная вольность с его стороны в действительности её не отталкивала, хотя и должна была бы. Но вместо этого девушка отнюдь не с отвращением вспоминала ощущение его тела, твёрдой стены позади себя, когда его руки сомкнулись вокруг неё.
Цирцея протестующее мяукнула, как бы говоря хозяйке, что у той в голове было слишком много романтических бредней.
Августа посмотрела на свою любимицу, понимая, что не может не согласиться с ней.
— Это ничего не значило, Цирцея.
Цирцею, однако, это заявление не убедило.
— Я бы даже не назвала это увлечённостью. Всё это лишь оттого, что он меня поцеловал. До этого меня ни разу не целовали, знаешь ли. И уж тем более так. Подобная вещь непременно должна была бы дать пищу для размышлений.
Ещё одно мяуканье, на этот раз определённо саркастическое.
Августа нахмурилась:
— Ты права, конечно же. Всё это просто смешно. Нет, правда. Тот поцелуй просто одна из тех непостижимых вещей, которые происходят раз в жизни, для которых невозможно найти ни объяснения, ни причины. Больше это никогда не случится, так что будет лучше обо всём просто забыть. Представить, что ничего никогда и не было.
Она взглянула на свою кошку и могла бы поклясться, что та с недоверием закатила глаза.
— Мне просто надо сосредоточить внимание на самой наиглавнейшей задаче, а именно, найти
