вскрывая письмо. Увидев, что вложенная в конверт записка не была посланием от Ноа, Августа остановилась. В письме содержались следующие слова:
Последнее слово зловещего послания было намеренно пропущено, но и без него смысл письма не вызывал никаких сомнений.
Кто-то узнал правду об её открытии. Лорд Барбейдж не ошибся в своих подозрениях. Каким-то образом о ней стало известно. И это могло произойти единственным путём — кто-то видел её записи.
Был ещё только один человек, кроме неё самой и лорда Эвертона, кто знал о них.
Ноа.
Августе вспомнились его последние слова той ночью. Просьба доверять ему. Предал ли он её? Ей нужно поговорить с лордом Эвертоном, нужно решить, что делать дальше. Августа в один миг взлетела вверх по лестнице, намереваясь написать ему записку.
В приглашениях говорилось, что бал лорда и леди Финсминстер начнётся в девять вечера. К девяти пятнадцати улица перед их городским особняком была забита бесчисленными экипажами и колясками. Даже тот, кто обычно предпочитал появляться с опозданием, сегодня оставил эту модную привычку, боясь пропустить даже самое незначительное происшествие на этом ожидаемом всеми балу.
Знатные родственники жениха, Фермонты, без сомнения, вполне довольные будущим союзом, уже прибыли. Их радость была понятна, ведь в «Уайтс» поговаривали, что причина такого поспешного брака — весьма очевидная заинтересованность юного Фермонта в одной из горничных его родителей. Тринадцатилетняя девочка была беременна и собиралась подарить герцогу его первого незаконнорождённого внука.
С другой стороны, и Финсминстеры правильно сделали, что ухватились за выпавший им шанс повысить свой статус в обществе, выдав дочь замуж за наследника маркиза Фермонта. Ну, а спешка, шептались некоторые, из-за того, что несколько недель назад на балу леди Денби леди Вивиана исчезла из бального зала примерно в то же время, что и лорд Ноа Иденхолл. И оба они направились в сад. Обнаружь их кто-нибудь наедине друг с другом, для леди Вивианы это означало бы совершеннейшую катастрофу. И хотя в тот раз скандала удалось избежать — лорд Ноа исчез, и Финсминстеры нашли свою дочь в саду одну — граф и графиня не собирались больше рисковать. Биби выйдет замуж до конца этого месяца. Сохранение её доброго имени вполне стоило тех денег, которые пришлось потратить на специальную лицензию.
«В этом и состоит один из недостатков того, когда ты в маскарадном костюме», — думал Ноа, огибая пухлую пастушку и её болтливую подружку с крылышками феи, которые, как он только что услышал, говорили как раз о нём. На маскараде никто не может быть уверен, что не подслушает сплетни о самом себе. Но Иденхолл приехал сегодня на бал не ради занятных историй о юной невесте и её женихе. Нет, он приехал по совсем, совсем другой причине.
Приехал, чтобы выяснить, кто был тот ублюдок, что слал ему эти отвратительные письма.
Второе письмо доставили неделю назад, и оно было таким же загадочным и не имеющим особого смысла, что и первое. Третье послание он получил сегодня утром, и на этот раз его угрожающий тон был более чем очевиден:
Внизу страницы были написаны слова «Финсминстер» и «одиннадцать часов».
Теперь Ноа почти не сомневался, что именно сэр Спенсер Этертон отправлял эти угрожающие послания. Августа получила свои записи, так что ни у неё, ни у лорда Эвертона не было причин писать ему такое. Этертон же, с другой стороны, понял, что его не слишком-то привечают в обществе в этом сезоне. Мало кто смог забыть его участие в скандале с Джулией в том году. Ноа же не встречал такого неприятия, поэтому не вызывало никаких сомнений, что Этертон направил свою мстительность на него. Но если Этертон стремился к ещё одной дуэли, то его ждало жесточайшее разочарование. Ибо это был тот опыт в жизни Ноа, который он не собирался когда-либо повторять.
Огибая по кругу бальный зал, Ноа заметил Роберта и Катриону. Они стояли около двери в компании других гостей. Его брат и невестка выбрали костюмы Тристана и Изольды [90], легендарных ирландских возлюбленных. Огненные волосы Катрионы были уложены в классическую, как у древнегреческой богини, причёску, охватывающий её головку золотой обруч удивительно шёл ей. Роберт выбрал богатую парчовую тунику — идеальное дополнение к воздушному платью жены.
Ноа направился к родным и заметил как раз позади них, в углу, часы. Было десять часов вечера.
— Ну, эта зловещая фигура не может быть никем иным, кроме как моим братом, — заметив из-под своей полумаски приближающегося к ним Ноа, сказал Роберт.
— Ноа, — прибавила Катриона, — ты определённо выглядишь угрожающе. Словно разбойник Джонатан Уайльд[91].
Следует признать, что в своём совершенно чёрном костюме, чёрной шёлковой полумаске, с вышедшей из моды треуголкой, залихватски заломленной и скрывающей часть лба, Ноа и впрямь производил весьма зловещее впечатление. Взяв ручку Катрионы, казавшуюся такой невероятно белой на фоне его чёрной лаковой перчатки, он поцеловал тыльную сторону её ладони.
