Всё, что было хорошего в приёме, пропало от одного только хмурого вида Кристиана, сидевшего за бокалом вина на противоположном конце стола. Его неудовольствие в момент, когда он обнаружил лорда Херрика, померкло в сравнении с досадой при виде гостя, занявшего место непосредственно справа от него. Грейс думала, что если пригласить старого герцога и посадить его рядом с Кристианом, то это могло бы склонить их к тому, чтобы поговорить друг с другом, и, возможно, найти способ суметь унять ужасный раздор между ними. Однако убийственные взгляды, которые Кристиан посылал в её сторону, сказали Грейс, что она не могла ошибаться сильнее.
И в довершение всего, в комнате стояла тишина, которую просто нельзя было не заметить. Званые ужины устраиваются ради искромётных речей, обмена новостями, из желания поделиться мнениями и мыслями. Однако за этим столом, если не считать редких просьб передать соль или налить ещё вина, никто не произносил ни слова. Вместо этого все таращились друг на друга через стол, временами поглядывая в её, Грейс, сторону. Наконец, к счастью, громко заговорила Катриона:
— Роберт, — обратилась она к мужу, — почему бы тебе не рассказать всем о рыбе, которую маленький Джеймс поймал, когда в прошлом месяце ты впервые взял его на рыбалку ловить форель.
Когда герцог завёл рассказ об их крошечном сыне, Грейс наклонилась к Августе, которая сидела по левую руку хозяйки, и прошептала:
— Почему никто из них не разговаривает друг с другом?
Августа отпила маленький глоток из своего стакана — варево из молока, приправленного корицей, лакомство, которое она страстно полюбила сейчас, когда ждала ребёнка, и которое повар был просто счастлив приготовить для неё.
— Я не большой знаток в том, что касается общества — в этом всегда была сильна моя мачеха — но я могу предположить, что они не разговаривают потому, что прежде им никогда не случалось проводить так много времени в компании друг друга.
— Но я не понимаю. Я уверена, что посадила всех жён и мужей вместе.
— В том-то и дело, — кивком головы Августа указала на другой конец стола. — Видите там лорда Фейншо? Он не уделит своей жене ни капли внимания, зато определённо бросает взгляды в сторону леди Реннингтон, которая сидит через три человека от него на другой стороне стола. Всё потому, что на таких приёмах эти двое обычно сидят вместе.
— Они…?
Августа положила ложку и сказала как о чём-то совершенно обыденном:
— Конечно, дорогая. Она его любовница.
Грейс прикрыла рот салфеткой достаточно быстро, чтобы заглушить изумлённый вздох.
Августа кивнула:
— А леди Фейншо обычно сидит с виконтом Чилбурном, его новая жена, леди Чилбурн, как правило, сидит, чаще всего, с лордом Сайком — и по той же самой причине. Очень многие хозяйки в обществе считают немодным сажать мужа вместе с женой, поэтому мы с Катрионой редко посещаем подобные приёмы. Как ни удивительно, нам нравится разговаривать с нашими мужьями, но нас никогда не сажают вместе с ними, и в итоге мы застреваем или рядом с таким невежей, как Реннингтон, или с развратником вроде Чилбурна.
Грейс лишь неверяще покачала головой.
— Я и понятия не имела. Какой глупой теперь все меня считают!
— Ничего страшного, дорогая. Мне, скорее, нравится такой порядок вещей. Обычно я очень занята у себя в обсерватории. Я просыпаюсь по вечерам, а отдыхаю в течение дня, и поэтому у меня не получается видеть Ноа так часто, как мне бы хотелось. А в последнее время я, кажется, сплю всё больше и больше, наверное, из-за малыша. Мы провели большую часть сегодняшнего вечера, обсуждая то, о чём люди обычно говорят за завтраком. Было приятно получить возможность вместе провести время, когда ни одного из нас не призывают никакие другие обязанности. Не беспокойтесь и обо всех остальных. Предоставьте это Катрионе. К тому времени, когда она доведёт своё дело до конца, вы станете основоположницей новой моды в рассаживании гостей.
Как бы в ответ на эту реплику, герцогиня снова громко заговорила:
— Леди Реннингтон, вы ведь говорили мне той ночью, у нас на балу, что ваш внук Чарльз настоящий поэт? Мне было бы приятно прочитать что-нибудь из того, что он написал. Я большая поклонница поэзии. Интересно, от кого он унаследовал талант? Может быть, от вас?
— О нет, ваша светлость, я никогда не была сильна в стихотворчестве, а вот лорд Реннингтон когда- то слагал замечательные строфы. Но так много времени прошло с тех пор, как он последний раз что-либо писал, что я уже почти забыла об этом.
— Ну, не принижай своих заслуг, дорогая. Когда мы были моложе, ты и сама слыла настоящей поэтессой.
Графиня посмотрела на своего мужа — впервые за весь вечер. Искра давно забытой нежности пролетела между ними, и, кажется, в комнате вокруг них даже потеплело.
Леди Тальбот присоединилась к разговору:
— Знаете, лорд Тальбот тоже когда-то был настоящим художником. Он посылал мне свои рисунки с Пиренейского полуострова.
— Я был молодым глупцом, тоскующим по дому, — сказал её муж, явно смущённый столь деликатным предметом обсуждения.
— Письма, которые ты писал, не могли не внушить любовь. Вот потому-то я и вышла за тебя замуж, Генри.
И вскоре все принялись сличать свои воспоминания о былых временах и ушедшей нежности. Поразительно. Упомянув всего лишь одну незначительную подробность — хвастовство бабушки своим внуком — Катриона каким-то образом напомнила всем этим людям о том, что впервые привлекло их друг к другу. С этого момента разговоры уже не умолкали.
А потом, после ужина, все вернулись в гостиную, чтобы поиграть в карты. Грейс выиграла две партии. Её хорошо обучила Нонни, которая в своё время была подлинной картёжницей. Затем Элеанор порадовала слушателей игрой на флейте под аккомпанемент Грейс на фортепиано. Дар Элеанор был просто изумителен. Грейс никогда прежде не слышала, чтобы на флейте играли с таким чувством и выразительностью. И тем более леди. Женщин традиционно допускали только к арфе или к фортепьяно.
Было уже далеко за полночь, когда хозяева распрощались с гостями у дверей. Несмотря на неловкое начало, приём обернулся успехом.
Расставаясь с Катрионой, Грейс сжала её в объятиях:
— Не знаю, как благодарить вас за помощь сегодня вечером. Страшно представить, каким провалом всё могло бы закончиться, если бы не вы.
— Ерунда, Грейс, вы себя недооцениваете. Именно вы сделали этот вечер таким приятным для всех. Просто кое-кому нужно было открыть глаза на это, вот и всё.
Грейс посмотрела, как они идут к своему экипажу, а затем повернулась к последнему гостю. Дворецкий Форбс только что помог старому герцогу надеть пальто. Кристиан, как заметила Грейс, исчез.
— Благодарю, что пришли, ваша светлость, — сказала она, когда герцог потянулся к её руке. — Надеюсь, визит был приятным.
— Только потому, что мне удалось увидеть, как прав я оказался в отношении вас с самого начала. На первых порах я был немного груб с вами, но так я и задумал. Однажды вы станете прекрасной герцогиней.
Грейс улыбнулась герцогу, а тот наклонился вперёд и прошептал:
— И всё же, маленький совет, девочка моя. Не тратьте времени, пытаясь заделать трещину, если не знаете, насколько она глубока. Кое-что уже никогда не исправить.
Коротко ударив тростью об пол, герцог накрыл голову шляпой и шаркающей походкой двинулся к ожидающей его карете.
Когда экипаж тронулся, Грейс закрыла дверь и повернулась. Она вздрогнула, заметив, что позади неё в дверях своего кабинета, прислонившись к притолоке, со скрещенными на груди руками и выражением
