— Прошу прощения?
— Зачем вы здесь, Кристиан? Зачем вы проделали путь в Шотландию, если ваше присутствие так необходимо в Лондоне?
— Это же очевидно, Грейс. Ты моя жена.
Она не смогла скрыть насмешку в голосе:
— Жена, которую вы не хотели.
Кристиан долго смотрел на неё.
— Я не могу изменить всего, что было той ночью.
— Разве это неправда? Уж не хотите ли вы сказать, что всерьёз хотели жениться на мне?
— Грейс, не делай этого.
Но она не собиралась оставлять всё как есть. Не теперь. Не теперь, когда он угрожал разрушить всё, о чём она привыкла заботиться в последние несколько месяцев.
— Разве я внезапно стала тебе дороже из-за того, что исчезла из твоей жизни, Кристиан? Или просто мой уход слишком сильно тебя задел? Ты можешь честно сказать, что любишь меня, Кристиан?
Загнанный в угол, Кристиан молчал. Они долго и пристально смотрели друг на друга.
— Я так не думала, — посмотрев на него тягостным взглядом, прошептала Грейс и внезапно пожалела, что не уехала далеко-далеко. Всё внутри неё сжалось в узел, горло перехватило. На этот вопрос не хотелось знать ответа — опять.
Грейс повернулась и хотела уйти. У двери её остановил голос Кристиана.
— Проклятье, Грейс! Я представления не имею, известно ли мне вообще, что значит любить кого-то и смогу ли я это испытать. Ты для меня почти чужая. Мне нужно провести с тобой больше времени, узнать о тебе больше. Ты кое-чего не знаешь обо мне. Возможно, когда ты поймёшь, каков я на самом деле, твои чувства ко мне изменятся. Наверняка я знаю лишь одно: я приехал сюда, потому что понял, как несправедливо обошелся с тобой в Лондоне. Я бы приехал раньше, если б мне было известно, где ты.
Грейс молча повернулась к нему.
Голос Кристиана смягчился:
— Грейс, я не знаю, что уготовила нам судьба. Этого никто не знает.
Она закрыла глаза, обхватив себя руками. Ей так отчаянно хотелось верить ему, верить, что, быть может, однажды он полюбит её так же, как она любит его. Но может ли она поступить так, как он хочет? Вернуться в Лондон, рискуя потерять всё, что ей удалось сделать за несколько месяцев здесь, в Скайнигэле? Для Грейс любовь означала поддержку желаний и мечты своего возлюбленного, и всё же Кристиан не пробыл в Скайнигэле и часа и уже просит её все бросить. Он хотел, чтобы она оставила людей, которые здесь полностью от неё зависят, ради сомнительного совместного будущего с ним там, где она уж точно меньше всего желала находиться.
Что, если вернувшись в Англию, он снова отгородится от неё, как прежде? И как быть с ребёнком? Если она сейчас скажет Кристиану, что носит его дитя, ей не придётся узнать, изменились ли его чувства к ней на самом деле, или он так поступает из-за ответственности за ребёнка.
Слишком велик риск всю оставшуюся жизнь прожить в неуверенности.
— Мне жаль, Кристиан, но я не могу уехать из Скайнигэла. Здесь я начала что-то, что не могу бросить. И не брошу.
— Грейс, судя по положению дел и по тому, что говорит твой управляющий, ты едва здесь справляешься. Взгляни на себя. Ты маркиза из одной из богатейших семей в Англии, а одеваешься в шерсть, как твои арендаторы. Пьёшь чай из фаянсовых чашек.
— Разве он вкуснее, если его пить из фарфора, милорд? Почему вас задевает, что мне милее простая жизнь здесь, нежели фальшь «глянцевого» света в Лондоне? Здесь настоящая жизнь, а не блестящий и благородный маскарад. Может, здешним людям не пристали заграничные шелка, но и ваша надменность тоже. Глядя на себя в зеркало, Кристиан, я вижу человека, а не обладательницу статуса по праву рождения. Да, нам не хватает средств. Кормить несколько десятков людей разом накладно, но всё это лишь до тех пор, пока я не получу деньги, которые запросила у господина Дженнера со счёта, открытого на Скайнигэл. Я уже трижды писала ему и надеюсь со дня на день получить ответ. Я…
Внезапно Грейс догадалась, как именно Кристиан выяснил, где она находится. У неё вырвался тяжёлый протяжный вздох.
— Дженнер. Это он сказал вам, куда я направилась.
— Не вини его, Грейс. Ему нужна была моя подпись, чтобы снять со счёта запрошенные тобой суммы. Он знал, что тебе нужны деньги. Выбора у него не было.
— Да, но это же мой трастовый счёт.
— Поскольку я твой муж, управление средствами с этого счёта попадает в моё ведение. Согласно условиям я могу использовать деньги только во благо поместья, но в моей власти запретить изъятие денег, если я не согласен с целью расходов.
От испуга по телу Грейс прокатилась дрожь. Возможно, потому, что он сказал «во благо», ведь эти слова в Высокогорье значили куда больше, чем где бы то ни было. И внезапно она почувствовала, будто бы всё, над чем она трудилась последние месяцы, грозит принять совершенно иной поворот.
— Вы хотите сказать, что не дадите мне эти деньги?
— Этого я не говорил, Грейс. Я только что приехал. Я осмотрю поместье, дабы из первых рук узнать, что ты надеешься здесь устроить. Я задержусь на несколько дней, чтобы оценить обстановку. И только тогда приму решение.
Глава 27
От молчаливого созерцания луны Кристиана отвлёк звук шагов за спиной. В темноте он разглядел Роберта, спускающегося к нему на берег залива по тропинке. Весь последний час или дольше Кристиан простоял здесь, обдумывая свои отношения с женой, стараясь внести в сложившуюся нелепую ситуацию хоть немного благоразумия. Годы учёбы в Итоне не предлагали нужного решения.
— Что, Катриона уже легла?
Роберт улыбнулся, как часто это делал при упоминании имени жены — даже после пяти лет брака.
— Когда я уходил, они с Грейс сидели вместе с Джеймсом, с головой уйдя в очередную историю Дейдре. Не думал, что найдётся хоть кто-нибудь, способный плести байки так же хорошо, как Ангус, папаша Катрионы.
Минута прошла в молчании. И ещё одна.
— С Грейс всё прошло не слишком гладко? — спросил Роберт.
— Не совсем.
— Дай знать, дружище, если я лезу не в своё дело.
Кристиан подобрал плоский камешек и рассеянно пустил «блинчик» по воде залива, глядя, как в свете луны от него веером расходится рябь.
— Может, будет неплохо услышать ещё чьё-то мнение. Видит Бог, я в тупике.
— Она не вернётся с тобой в Лондон?
— Нет.
— Да уж, если Шотландия у тебя в крови, она навсегда остаётся частью тебя, — вздохнул Роберт, — от неё нельзя отказаться.
— И всё же ты убедил Катриону уехать с тобой в Англию из Россмори.
— Мне не пришлось её убеждать, — пожал плечами Роберт. — Катриона любит меня и знает, что где бы мы ни оказались, мы всегда вернёмся в Высокогорье. Девонбрук-Холл — герцогский особняк, больше похожий на музей, чем на человеческое жильё, и не важно, как я переделал его, он всегда будет хранить воспоминания о пожаре. Прочая собственность Девобруков — всего лишь земельные владения, а лондонский особняк — просто удобное жилье. Но Россмори — наш дом. Он такая же часть Катрионы, как её огненные волосы и шотландское упрямство. Я бы жил там с ней, даже если бы он был таким же убогим
