домишком, как жилище Ангуса на торфянике. Но я люблю её, а любовь порою толкает нас на странные поступки.
Кристиан посмотрел на друга, обдумывая его слова. И тут его осенило, пришёл ответ, как он убедит Грейс вернуться с ним в Англию.
Он был намерен заставить её влюбиться в себя.
И на это в его распоряжении было три дня.
Рано утром, после завтрака, состоявшего из овсяного кекса Дейдре, сыра и особого чая из черники и клевера по рецепту Катрионы, Кристиан спросил Грейс, не покажет ли она ему замок и приусадебные земли. Она пытливо посмотрела на него, вне всякого сомнения удивленная его просьбой, но после недолгих раздумий согласилась.
В последовавшие за этим три часа она провела его по каждому закоулку древней, освящённой веками, крепости, которая стояла на этом месте задолго до того, как августейшие Уэстоверы пришли к власти, — вот уже почти шестьсот лет. Ведя Кристиана по пустым коридорам и комнатам, в которых жило само время, Грейс подробно рассказывала мужу, что ей удалось сделать за последние месяцы. Она показала ему мансарду, где отремонтировали крышу, и рассказала, как они боролись с плющом, опутавшим всю крепостную стену. Скайнигэл-Касл был великолепной крепостью. Донжон — или главная башня, — где находились жилые помещения, вырастал от земли до зубцов на шестьдесят футов. В башне было шесть этажей и мансарда под скатной крышей. Личные покои занимали три верхних этажа, большой зал — средние два, а помещения для слуг — нижний этаж, куда вела узкая винтовая лестница в углу. Несколько боковых комнатушек, служивших гардеробными, кладовыми или шкафами, были устроены в нишах стен толщиной в двенадцать футов. В башнях по обе стороны донжона помещались кухня и комнаты при ней, кладовая для припасов, пекарня, сушильня, пивоварня и рабочий кабинет управляющего.
Грейс закончила обход, приведя Кристиана на северную стену замка, выходящую на озеро Скайнигэл. Обычно когда она приходила сюда, то могла простоять час или даже больше, пока знаменитые птицы Скайнигэла не начинали кружить вокруг неё, воспаряя ввысь. С залива дул резкий ветер, трепал её шаль, и если день был ясным, она могла различить вдали Гебриды. Грейс бросала птицам кусочки овсяного печенья, а порой крепила на зубчатой стене альбом и рисовала видневшиеся вдали угнездившиеся вдоль берега залива домики арендаторов. Но каждый раз, когда бы она ни оказалась здесь, её наполняли ощущения неведомой прежде безмятежности и душевного равновесия, казавшиеся неотъемлемой частью этого особенного места. Грейс не сомневалась, что Скайнигэл воистину получил благословение прекрасной богини, как гласила легенда.
Но сегодня даже царящая здесь гармония ни на йоту не освобождала Грейс от тревожных дум.
Всего за один короткий день она обнаружила, что ждёт ребёнка, и нежданно-негаданно явился покинутый ею муж. Вдобавок ко всему перед ней замаячила угроза лишиться всего, над чем она трудилась. Всю прошлую ночь Грейс старалась придумать способ убедить Кристиана дать ей деньги на продолжение работ в Скайнигэле. Она несколько часов провела в спальне, при свете свечи вчитывалась в документы: искала что-нибудь — что угодно, — что могло бы помочь в её деле, пока над холмами не забрезжил рассвет, знаменуя начало нового дня.
Но сейчас, когда она стояла рядом с мужем на башне, глядя, как он смотрит на залив, как ветер играет его волосами, её мысли уже более не занимали ни будущее поместья, ни горцы. Все её мысли были о Кристиане.
Не раз за утро ей хотелось сказать ему, что она ждёт от него ребёнка, но каждый раз она осекалась прежде, чем слова успевали слететь с языка. На неё тяжким грузом давило сознание того, что дед Кристиана вынудил его связать свою жизнь с ней, но с этим за последние месяцы она сумела до некоторой степени примириться. Теперь она понимала, как глупо было с её стороны полагать, что Кристиан влюбится в неё, в женщину, которую не знал и уж точно никогда не хотел. Да и сейчас Грейс понимала, что единственная причина его появления в Шотландии — это чувство долга. Если она скажет ему о ребёнке, о да, возможно, он останется здесь, но не кончится ли всё тем, что он возненавидит её за это? Или, что ещё хуже, не откажет ли он ей в деньгах, вынуждая таким образом вернуться в Англию, чтобы родить ребёнка там? Это была не та жизнь, которой хотелось Грейс — ни для себя, ни для Кристиана и, уж точно, ни для малыша.
Когда Грейс и Кристиан ушли с башни и вернулись в кабинет управляющего, был уже полдень. Кристиан попросил разрешения взглянуть на бухгалтерские книги поместья, чтобы иметь полное представление о расходах. Грейс ёрзала на месте с чашкой чая в руках, глядя, как он просматривает гроссбухи, сидя против неё за столом. Он внимательно изучил каждую колонку, но молчал, по его лицу решительно ничего нельзя было прочесть. Что если он решит, что поместье не нуждается в дальнейшем восстановлении? Разумеется, теперь здесь уже можно жить, но ей столько всего ещё хотелось сделать. Если бы только он мог увидеть Скайнигэл таким, каким тот был, когда она приехала сюда, чтобы лучше понять, что удалось здесь сделать!
Утром в каждой комнате и на каждой лестнице, по которым Грейс водила мужа, он с неподдельным интересом слушал обо всех перечисляемых ею восстановительных работах, которые уже удалось закончить. Поймёт ли он всю важность её дела здесь? Окажет ли поддержку?
— Как видишь, — не в силах и дальше молчать, произнесла Грейс, — нам удалось избежать большей части расходов, наняв местных рабочих и затем обучив всех остальных.
— Весьма предусмотрительно, — кивнул Кристиан. — Они проделали отличную работу.
— По правде говоря, мы только приступили к восстановлению замка. Ремонт крыши закончили лишь на прошлой неделе, и восстановление внешней стены почти закончено. Потом я хотела приняться за кухню.
Из ящика стола она вытащила стопку набросков, на которых сделала дополнение к восточному фасаду.
— Это ты нарисовала?
Грейс кивнула:
— Я всегда любила рисовать здания. — Она едва ли заметила удивление на лице Кристиана и продолжала: — Сейчас кухня совсем крошечная, и существует постоянная угроза возникновения пожара. Если бы мы смогли присоединить внутренний дворик и перенести кухню туда, то, случись пожар, огонь не доберётся до донжона благодаря коридорам здесь, — она показала на эскизе, — и здесь.
Грейс рассуждала о черепице для кровли и остеклении окон, а Кристиан слышал в её словах страсть к той работе, которую его жена проделывала в Скайнигэле. Не услышать было нельзя. Её энтузиазм заражал. Он горел в её глазах, ярких и живых, в выражении её лица. И её страстность в отношении обязательств перед горцами была не менее очевидна.
Утром Грейс долго рассказывала Кристиану о «зачистках земель»[61] в соседних поместьях, живописуя выселения и безнадёжное положение людей, внезапно оставшихся без средств к существованию. Она представила его многим из таких лишенцев, молодых и старых, и поведала, чту перенёс каждый из них. И хотя их истории ужаснули его, Кристиан, однако, рождённый землевладельцем благородного происхождения, понимал стремление получить выгоду от земли, равно как и права хозяина делать со своей собственностью, что ему вздумается. И всё же, увидев своими глазами доведённых до нищеты горцев, с моральной точки зрения Кристиан не мог одобрить того, что здесь творилось.
К сожалению, очевидным оставался тот факт, что как бы ни хотелось Грейс, она не могла в одиночку нести ответственность за то, чтобы накормить и приютить каждого выселенного горца в западном Россе[62]. Придёт день, и счёт, открытый на Скайнигэл, истощится. Кристиан размышлял, приходила ли подобная мысль в голову жене.
— Грейс, по-моему, то, что тебе удалось занять выселенных горцев в работах по восстановлению замка, заслуживает уважения. Но ты должна понимать, что эта работа не будет продолжаться вечно. Ты задумывалась над тем, что будешь делать, когда здесь закончится реставрация?
Если он рассчитывал, что у неё не будет плана на этот счёт, его ждал сюрприз.
— Вообще-то, задумывалась, и у меня даже появилась идея, осуществление которой будет выгодно всем. — Она полезла в верхний ящик стола и достала карту Шотландии, испещрённую пометками и
