семявыделение?
— Да.
— Кто этим занимался?
— Доктор Кельно и доктор Лотаки.
— Сколько раз вам доводилось видеть доктора Кельно за этой процедурой?
— Самое малое раз сорок или пятьдесят. Каждый раз он обрабатывал несколько человек.
— Испытывали ли они боль?
Тукла опустил глаза.
— И очень сильную.
— То есть эксперименты проводились над совершенно здоровыми людьми, после чего они подвергались облучению и операциям?
— Милорд, — сказал Хайсмит. — Мистер Баннистер задает свидетелю наводящие вопросы и требует от него выводов.
— Я сформулирую вопрос иначе, — согласился Баннистер. — Сотрудничал ли доктор Кельно с немцами в ходе проведения медицинских экспериментов?
— Да.
— Откуда вам это было известно?
— Я видел его.
— Вы видели, как он оперировал в пятом бараке?
— Да.
— Много раз?
— Во всяком случае, я был свидетелем того, как он провел в пятом бараке двести или триста операций.
— Над евреями?
— Порой это бил приговор суда, но девяносто девять процентов составляли евреи.
— Имели ли вы возможность наблюдать, как доктор Кельно проводит операции в своей клинике в двадцатом бараке?
— Да, много раз. Несколько десятков.
— И вы видели, как он ведет прием? Как сам занимается даже такими мелочами, как нарывы и порезы?
— Да.
— Могли ли вы заметить существенную, разницу между поведением доктора Кельно в пятом бараке и у себя на приемах?
— Да, он был очень жесток с евреями. Он часто бил их или осыпал бранью.
— На операционном столе?
— Да.
— Итак, мистер Тукла. Я хотел бы обратить ваше внимание на некую серию операций, совершенных в первой половине ноября 1943 года. В ходе их у восьмерых мужчин были извлечены яички, а три пары близнецов подверглись овариэктомии.
— Я совершенно отчетливо помню этот день. Он пришелся на десятое ноября. Ночь, когда кастрировали Мекка Донкера.
— Расскажите нам, пожалуйста, об этом.
Тукла отпил воды, и было слышно, как у него зубы стучали о край стакана.
— Мне было приказано явиться в пятый барак. Там была уже целая команда капо и эсэсовцев. При. мерно к семи часам в предоперационную было доставлено четырнадцать жертв, и нам было приказано побрить их и сделать им пункции.
— Именно там, а не в операционной?
— Всегда все проводилось в предоперационной. Доктор Кельно не хотел терять времени попусту, когда стоял у стола,
— Делались ли этим людям какие-то предварительные уколы?
— Нет. Доктор Вискова и доктор Тесслар несколько раз требовали, чтобы им хотя бы из соображений гуманности делали уколы морфия.
— И что на это отвечал доктор Кельно?
— Он говорил: «Мы не собираемся тратить морфий на этих свиней». Тогда ему сказали, что куда легче давать людям общий наркоз, погружать их в сон, как это делалось у него в двадцатом бараке. Доктор Кельно заявил, что у него не так много времени, чтобы терять его попусту.
— То есть пункции проводились в предоперационной, без использования морфия, неопытными или неподготовленными людьми.
— Совершенно верно.
— Испытывали ли пациенты боль?
— Ужасную. Это моя вина... моя вина...
— Закусив губу, чтобы сдержать слезы, он раскачивался из стороны в сторону.
— Способны ли вы продолжать давать показания, мистер Тукла?
— Я должен продолжать. Я держал в себе эту картину двадцать лет. И я должен рассказать об этом, чтобы наконец обрести покой. — Он всхлипнул.— Я оказался трусом. Я должен был отказаться, подобно Донкеру.
Несколько раз с трудом набрав в грудь воздуха, чтобы успокоиться, он извинился и кивнул в знак того, что готов продолжать показания.
— Итак, сэр, вы присутствовали в предоперационной в ту ночь на десятое ноября и помогали готовить к операциям четырнадцать человек. Продолжайте, пожалуйста.
— Первым был Менно Донкер. Кельно приказал мне войти в операционную и заставить его замолчать.
— Вы простерилизовали себя перед этим?
— Нет.
— Кто еще там был?
— Ассистировал доктор Лотаки. Там были еще один или два, санитара и два охранника-эсэсовца. Донкер кричал, что он совершенно здоров, а затем стал молить Кельно оставить ему хоть одно яичко.
— И что в ответ сделал Кельно?
— Он плюнул в него. В это время снаружи был уже такой бедлам, раздавались такие крики, что Восс приказал мне доставить в пятый барак Марка Тесслара. Вернувшись вместе с ним, я увидел сцену настолько чудовищную, что она день и ночь стоит у меня перед глазами. Я вижу этих юных девочек, с которых срывали одежду, слышу стоны и крики от боли во время уколов, вижу, как сопротивлялись жертвы на операционном столе и как их били, повсюду кровь... Только Марк Тесслар смог сохранить рассудок и доброту.
— Присутствовали ли вы непосредственно на операциях?
— О, я доставлял жертвы и выносил их обратно.
— Кто проводил операции?
— Адам Кельно.
— Все?
— Да.
— Дезинфицировался ли он между операциями?
— Нет.
— Стерилизовал ли он инструменты?
— Нет.
— Был ли он внимателен к своим пациентам?
— Он вел себя словно разгулявшийся мясник с топором в руках на бойне. Это была самая настоящая резня.
— Как долго длилась одна операция:
— Он делал их очень быстро, тратя на каждую от десяти до пятнадцати минут. К полуночи мне было
