на стул с ногами. Эше не нужно было оборачиваться, чтобы понять причину этих действий.
- А-а, это Бонни! Не обращай внимания, она не опасна, - Эша швырнула пленку в мусорное ведро, наклонилась и сгребла птицееда, который, покачиваясь на пороге, задумчиво осматривал кухню. - Только не кричи так больше - она может взволноваться и полысеть.
- Это я могу взволноваться и полысеть, если такое будет разгуливать по дому! - Полина осторожно спустила ноги со стула, не сводя глаз с паучихи на шталевской ладони. - Эша, у нас в семье никогда не было запрета на домашних животных, но это перебор!
- Не беспокойся, я заберу ее на работу, - заверила Эша, вставая. - Там люди понимающие.
- Ты устроилась работать в инсектарий?
- Честно говоря, я даже не знаю, как назвать это место, - Эша сунула в рот печенье и вылетела из кухни. Посадила Бонни в террариум, показала ей кулак, который был осмотрен со всем паучьим презрением, наскоро подсушила волосы, распахнула шкаф и воззрилась на одежду. Тут же сердито поймала себя на мысли, что думает не только о том, что бы надеть, но и пытается уловить, какая одежда предпочла бы сегодня прогуляться.
- Господи, как же сложно стало жить! - пробормотала она, и Полина, неслышно вошедшая в комнату, негромко произнесла:
- Ну, это с какой стороны посмотреть.
- Извини, Поля, - авторитетно сказала Эша, - но сейчас ты точно не знаешь, о чем говоришь!
- Ну да, зато ты у нас все знаешь за двоих, - Поля фыркнула и вышла. Эша недоуменно пожала ей вслед плечами. В голосе сестры ей послышались странные нотки, будто та, как раз-таки, знает о чем говорит, но это было невозможно. Даже из того, что Поля успела узнать по ее интонации, нельзя было сделать никаких выводов, и Эша решила об этом не задумываться. Нужно было торопиться на работу, нужно было вовремя вернуть наперсток, поскольку одолжившей его ей сам одолжил его без разрешения, за что мог получить по голове, о чем Шталь и была предупреждена. Также она была предупреждена о том, что при данном стечении обстоятельств пострадает и ее собственная голова.
Эша хмыкнула, доставая легкий оливковый костюм. Странный, все-таки, вчера получился вечер. Ейщаров, привезший ее в Шаю накануне, больше не объявлялся, Севе она позвонила утром и предложила встретиться часиков в пять в приречной кафешке, на что Говорящий с мебелью радостно сказал 'не знаю'. Раздраженная таким пренебрежением, Эша прождала в кафешке десять минут и уже собиралась было уходить, но тут в кафешку ворвался запыхавшийся Сева, а вместе с ним - люди, которых Шталь не ожидала увидеть. Григорий - Говорящий с бытовой техникой, Глеб - Говорящий с расческами, тетя Тоня - Говорящая с камнями и вместе с ней - кто бы мог подумать?! - ее многогрешная племянница Ольга Лиманская. Пришла Севина подруга, поглядывая приветливо и не без доли ревности. Пришел Слава с огромным букетом роз. Пришел Степан Иванович - Говорящий с посудой - в компании дочери и пакета, наполненного кое-какими из своих собеседников. Пришла ейщаровская секретарша Нина Владимировна, которую Эша видела лишь дважды и общались они исключительно на тему финансов и документов. Пришла безымянная девчонка - Говорящая с одеждой, которая, как считала Шталь, до сих пор должна сидеть под замком где-нибудь в погребе. Пришел даже Михаил, судя по всему, сам удивленный своим приходом. И пришло еще шесть совершенно не знакомых Эше людей.
- Все как раз только-только вернулись из гостиницы, ну и вот, подгадал, - сбивчиво пояснил Сева после радостных объятий. - Здорово, правда?! Только, ты уж извини, я не пью.
Потом он повторял это еще много раз, пододвигая к себе очередной бокал. В конце концов Эша, Инна и Нина Владимировна начали отнимать у него бокалы, Сева злобствовал, обвинял их в ущемлении его человеческих прав и грозился написать на них жалобу в гаагский суд.
Глеб, украшенный суровым шрамом на виске, пил мало, говорил много, дважды приглашал Шталь танцевать и в процессе танцев опрокинул два стола, один стул с посетителем и изящным взмахом руки случайно выбил поднос у официантки. Шталь, хорошо помнившая всю степень глебовской неуклюжести, сделала вывод, что в этот раз, в сущности, все обошлось.
Михаил, изначально ведший себя предельно нейтрально, заявил, что заглянул на минутку. Откололся от компании он примерно в два часа ночи, уведя с собой безудержно хихикающую Лиманскую и унеся под подмышкой Славу, который к этому времени успел безмятежно заснуть прямо на столе. Перед уходом Ольга отволокла Эшу в сторону и заплетающимся языком поведала:
- Я тебе скажу то, ради чего и пришла, а заодно скажу и за Сашку, - она кивнула в сторону белобрысой Говорящей с одеждой, - потому что она-то не скажет, малолетки в таком не признаются, чудо, что вообще она здесь... короче, понимаешь?
Эша кивнула, держась за стену и пытаясь придать лицу понимающее выражение.
- Ну мы... это... Короче, хорошо, что ты нас нашла. Конечно, натравить на меня всех тех баб - это было... твою... сама понимаешь!..
- Не в угол же тебя было ставить!.. - Эша на всякий случай прижалась к стене еще и щекой - очень уж раскачивалась эта стена. - Вот это круто вам мозги промыли!
- Ннне! - Ольга мотнула головой, отчего ее сильно повело влево. - Ннне в этом... Просто мы теперь делом занимаемся, понимаешь?!.. И свои кругом... А злости той... нет ее больше. С теткой помирилась... Она хорошая... Нави... наивная, конечно, но хорошая... В общем... ну, типа... благодарю я... но ты, конечно... - она удрученно махнула рукой, чуть не попав Эше по носу, и удалилась. Эша долго смотрела ей вслед, удивленная даже сквозь плотный алкогольный туман. Она их ловила, а они теперь - здрассьте! - благодарны. Лоботомию им что ли делает господин Ейщаров? Шталь представила Олега Георгиевича в докторском облачении, с дрелью и окровавленной пилой, ей стало страшно, и она убежала за новой порцией алкоголя.
Нина Владимировна пила умеренно, разговоры вела большей частью поверхностные и ушла раньше всех, пожелав Шталь успехов в завтрашнем рабочем дне. Она по прежнему смотрела на Эшу снисходительно, но презрения в этой снисходительности больше не было. Так смотрят на бестолкового ребенка добрые родственники.
Не знакомые Эше люди оказались людьми ничего себе. Увы, к моменту пробуждения Шталь уже не помнила ни их лиц, ни их имен, ни того, о чем они говорили.
Одевшись и собрав пакет, Эша прихватила террариум, закрыв его тряпкой, и забежала на кухню. Полина сидела на стуле, пила чай и задумчиво смотрела в окно. Сейчас ее лицо показалось Шталь осунувшимся, во взгляде было что-то тоскливое, в уголках чуть поджатых губ залегли едва заметные горькие складки, и Эша вдруг совершенно отчетливо осознала, что Полина - ее строгая, авторитетная и уверенная в себе сводная сестра - глубоко несчастна. Также она осознала, что Звягинцева никогда в жизни ей в этом не признается.
Если б она могла рассказать ей о Говорящих! Да какого черта, кто ей запретит?! Конечно, она расскажет ей! И Полина поверит - Полина всегда слышит правду. Конечно, вряд ли это сделает ее счастливей, но, возможно, это придаст ее жизни новый смысл...
И возможно, она полюбит какую-нибудь вещь.
Как тебе не стыдно, Шталь, желать сестре собственных кошмаров?!
- Как я выгляжу? - поинтересовалась Эша. Полина повернула голову, глядя как-то надрывно, и Эше вдруг почудилось, что сестра скажет ей сейчас нечто очень важное. Но взгляд Полины почти сразу же стал оценивающим.
- Во всяком случае, лучше, чем то, что я видела полчаса назад.
- А ты надолго приехала?
- Послезавтра я уеду - и меня не будет неделю, - Полина поставила чашку на стол и потянулась. - Потом я вернусь насовсем.
- Насовсем? - переспросила Эша.
- Я увольняюсь.
- Ты - что? - Эша чуть не уронила террариум. - Но ты же... как же... Ты нашла другую работу?
- Думаю, будет проще, если мы поговорим об этом через неделю. Насколько я понимаю, ты собираешься задержаться в Шае. А как же Москва? Ты ведь у нас карьеристка.
Шталь, ошеломленная и новостью, и вопросом, пробормотала, что, дескать, у нее появилась некая заинтересованность в области шайской административной структуры, после чего жалобно попросила
