— И вы действительно думаете, что мы пойдем через этот коридор, по колено в воде? А ведь она, возможно, будет прибывать…
При мысли об этом Сильвен застыл. Затем попытался призвать на помощь свой профессорский авторитет.
— Бьевра исчезла сто лет назад, — произнес он немного более жестко, чем подобало в данном случае, — как будто признать нынешнее существование Бьевры означало бы убить всю романтику воспоминаний о ней. — В районе предместий вода в ней еще сохранилась, но с начала двадцатого века до Парижа она не доходит.
— По
Однако Сильвен стоял на своем:
— Сточные воды, грунтовые воды, да неважно что… Для нас сейчас главное — повторить маршрут белых обезьян.
Удивленная переменой тона профессора, Тринитэ лишь спросила:
— Вы хорошо здесь ориентируетесь?
— Надеюсь, что да, — пробормотал Сильвен. Некоторое время он оставался в нерешительности, затем повернул налево.
Тринитэ решила больше ничего не говорить, а заодно поменьше размышлять. Но воспоминания о прошлой ночи постоянно приходили ей на память.
«Главное — не думать о крысах!»
Однако любой, даже самый слабый звук — капающая вода, шорох собственной куртки, отдаленный шум от проносящегося где-то над головой поезда метро — заставлял ее вздрагивать.
— Успокойся, — произнес подбадривающим тоном Сильвен, заметив состояние девочки. — Нет более надежного места в Париже, чем подземелье! У нас над головой двадцать метров земли — здесь до нас никто не доберется!
— Вы в этом уверены?..
«А я вот слышу какой-то шум», — хотелось ей добавить, но она ничего не сказала, решив не беспокоить Сильвена по каждому пустяку.
«Скорее всего, показалось… Слуховая иллюзия…»
Однако пару минут спустя тот же звук повторился.
— Вы слышали? — почти прошептала она, уже не в силах сдержать свои страхи.
— Да, — спокойно ответил Сильвен, продолжая двигаться вперед по воде, которая уже доходила ему до колен (а Тринитэ — так и вовсе до бедер). — Не волнуйся: это эхо наших собственных шагов в параллельном коридоре…
«Эхо? — недоверчиво повторила про себя Тринитэ. — Да нет, это совсем другие звуки: как будто шум чьего-то дыхания… и плеск — ритмичный, отрывистый…»
Вот и опять…
Этот плеск звучал все отчетливее. Как будто… кто-то плыл им навстречу по подземной реке.
— А это что? — спросила она слабым голосом. — Вы и теперь скажете, что это эхо?
Сильвен ничего не ответил, лишь сделал ей знак остановиться и не двигаться.
Он должен был признать, что девочка права: теперь он различал в темноте два слабых огонька — в нескольких метрах впереди,
В следующий миг ужас охватил обоих, словно плотное тяжелое покрывало, сковывающее любые движения.
— Назад! — негромко произнес Сильвен, медленно отступая в обратном направлении и изо всех сил напрягая мускулы, чтобы справиться с дрожью. Он понял, что это за огоньки.
— Но… что это? — спросила Тринитэ, чувствуя растущую панику.
— Молчи и иди назад! Ничего особенного…
Слишком поздно: девочка успела разглядеть светящиеся глаза, а затем услышать клацанье мощных челюстей.
Вся в холодном поту, она вспомнила утренний переполох в зоопарке. Перед ней снова возникли перепуганные лица смотрителей. «Крокодилы выбрались из вивария!..»
— Помогите! — завопила она, уже не владея собой, и бросилась бежать, не разбирая дороги и уже не слыша голоса Сильвена, кричавшего ей вслед:
— Нет! Не беги! Только не беги!
«Это просто страшный сон, этого не может быть на самом деле… — бессвязно проносилось у нее в голове. — Заблудиться в парижском подземелье и быть съеденной кайманами!..»
Она не останавливалась до тех пор, пока Сильвен не нагнал ее, — но и тогда не почувствовала его руки, которой он обхватил ее за плечи и крепко прижал к себе. Он едва успел отскочить в сторону вместе с Тринитэ — в тот же миг длинное, скользкое, зловонное существо с шумом и плеском проплыло мимо них.
Затем наступила тишина.
Сильвен и Тринитэ еще примерно четверть часа стояли неподвижно, без слов и тяжело дышали. Оба чувствовали, как лихорадочно колотится сердце и гулко стучит в висках кровь.
Наконец Сильвен указал вверх и прошептал:
— Возвращаемся…
— Но это же абсурд! — заявила Тринитэ, которая, выбравшись на свежий воздух и вновь оказавшись на аккуратном газоне перед «Замком королевы Бланш», немного приободрилась.
— Уж не хочешь ли ты вернуться? — спросил полунасмешливым тоном Сильвен, вновь запирая люк своим универсальным ключом. — Пять минут назад тебя всю трясло от страха… впрочем, небезосновательного.
Но он еще не знал, что больше всего на свете Тринитэ ненавидит сворачивать с намеченного пути.
— У отца есть помповое ружье, — сообщила она. — Мы могли бы…
— Ты сама не знаешь, что говоришь! — резко сказал Сильвен, подойдя к Тринитэ вплотную и склонившись над ней с угрожающим видом. — Ты хоть раз в жизни стреляла из помпового ружья? Ты представляешь нас в подземелье, в темноте, начинающих стрелять при каждом шорохе?
Невольно вздрогнув, он добавил:
— Хочешь верь, хочешь нет, но крокодилы в парижских подземельях встречаются не впервые: одного там убили еще в тысяча четыреста тридцать четвертом году. Его отрубленную лапу сохранили в сокровищнице Сен-Шапель под видом лапы грифона!
Тринитэ, придя в замешательство, машинально пожала плечами, потом тоном несправедливо наказанного ребенка произнесла:
— От вашей науки нам все равно никакой пользы! Что мы теперь будем делать?
Сильвен глубоко вдохнул воздух, теперь еще сильнее насыщенный влагой и запахами растений.
— Что делать? — повторил он флегматично. — Да все то же самое, но только не под землей, а на поверхности.
— Не понимаю… — пробормотала Тринитэ, которая уже успела стянуть резиновые сапоги и переобуться в кеды «Конверс».
— Что касается Бьевры, мы сможем следовать вдоль ее русла и по поверхности земли, — объяснил Сильвен.
— Но ведь обезьяны-то прошли подземным путем…
— Никогда не забывай, что подземный город — точное отражение того, что находится вокруг нас.
Тринитэ с сомнением поморщилась, потом нехотя произнесла:
— Ну если вы так говорите,
В этот момент оба заметили на другой стороне улицы темный силуэт какого-то человека, который,
