— Лес в этих местах топок, по лесу не пройдут ваши орудия, капитан, — возразил де Рюйт.
Ван дер Фрош располагал четырьмя девятидюймовыми мортирами. Для пробития бреши в толстой фортовой стене мортиры не годились, зато ядра их, летя по крутой дуге, перелетали через стену и навесным огнём могли причинить большие разрушения внутри форта.
— Я полагаю, что надо выйти на шоссе, — сказал де Рюйт. — Вооружение форта я знаю хорошо: мятежники располагают только двумя старыми, оставшимися в этих местах ещё от португальцев пушками; эти пушки бьют не дальше, чем на двести шагов. А ваши мортиры достанут их и за четыреста, капитан!
Майор приказал людям выкатывать мортиры на дорогу.
Они не успели установить орудия и навести прицел.
В обеих башнях форта повернулись стволы пушек, грянул двойной залп, и пушечные снаряды разворотили насыпь в двух шагах впереди вышедших на шоссе артиллеристов.
— Вот так чёрт! У них дальнобойные пушки! — удивился майор.
— Неужели бантамцы успели присоединиться к ним?
Он приложил к глазам бинокль.
Длинные стволы гаубиц торчали из фортовых башен, а над стеной он увидел сотни голов в военных фуражках.
Майор готов был бы поклясться, что он различает значок 2-го Бантамского полка над козырьками.
— Значит, они успели пробиться в форт!.. Огонь! — скомандовал майор.
Повстанцы ответили новым залпом, убили двух артиллеристов и вывели из строя мортиру.
— Их орудия сильнее наших! — озабоченно сказал Ван дер Фрош.
— Построить завал и открыть огонь! — приказал майор.
Сапёры и часть пехоты вышли на дорогу впереди пушек. Они быстро разобрали камень шоссе, сложили низенькую стенку, залегли за нею и открыли ружейный огонь.
Но повстанцы были хорошо укрыты. Головы на стене попрятались. Голландцы почти никого не могли достать за крепкой стеной, а из амбразур в ответ им полетели меткие пули.
Трупы десятка голландских солдат скоро устлали шоссе впереди орудий.
— Бантамцы хорошо стреляют. Издавна славились! — вздохнул Ван дер Фрош.
— Содержать туземную армию в этой стране — то же самое, что хранить порох в подвале собственного дома, — пробурчал майор.
Он приказал пехотинцам отойти обратно в лес.
— Я попробую с ними поговорить, — сказал де Рюйт. — Надо узнать, чего они хотят.
Он выслал вперёд сержанта с белым платком на шесте.
В форту поняли сигнал. Стрельба прекратилась, много людей сразу поднялось на стену, потом, по чьему-то знаку, все ушли; остались только трое: два темнолицых невысоких малайца в зелёных саронгах — майор готов был бы поклясться, что уже видел их среди мятежников Суматры, — и посреди них третий, повыше и посветлее лицом, повидимому начальник, в красной с оранжевым повязке и солдатском поясе.
— Пускай кто-нибудь из вас выйдет к нам сюда для переговоров! — крикнул де Рюйт.
Он увидел улыбку на смуглом лице яванца.
— Мы не выйдем к вам, — сказал яванец. — Наши отцы и старшие братья ещё хорошо помнят, как ваш генерал де Кок зазвал к себе для переговоров в лагерь нашего Дипо Негоро, вождя повстанцев, как он обманул его и предал.
— Да, да! Многие ещё помнят!.. — десятки голов поднялись над стеной.
— Не ходи, Ардай! Не ходи к ним!.. — зашумели голоса.
Майор хотел, выругаться, но промолчал.
— Спросите, чего они хотят, — шепнул ему Ван дер Фрош.
— Чего вы хотите? — раздражённо крикнул майор.
Повстанец в солдатском поясе ступил вперёд.
— Убирайтесь прочь с нашей земли! — громко, на голландском языке ответил повстанец.
Это был Ардай, яванский крестьянин, прошедший через службу в туземной армии и кабалу голландской плантации.
— Мы требуем свободы, — продолжал Ардай, — ухода чужеземцев из нашей страны.
— Это невозможно! — сказал майор. — Неужели вы думаете, что вы, бунтовщики, можете ставить такие требования нам, хозяевам этой страны?
— Возвратить землю крестьянам, — сказал Ардай. — Прогнать плантаторов. Весь урожай какао, сахара, риса, кокосовых орехов разделить между теми, кто его растил.
— Да, да!.. — руки поднялись над стеной, снова показались головы.
— Вы все рехнулись! — закричал майор. — Завтра сюда придут новые войска. Вас сотрут в порошок. Сдавайте форт, если хотите спасти свои головы. Знаете ли вы, что в Батавии уже заседает военный совет?
— Мы не знаем Батавии. Мы знаем нашу старую Джакарту, — ответил ему спокойный голос. — Там тоже живёт наш народ. Он не даст стереть нас в порошок.
Вялые светлые глаза майора вдруг сделались бешеными.
— Коричневый, слушай, эй, коричневый! — закричал майор. — Я расстрелял на Суматре сотни таких, как ты. На что ты надеешься, бунтовщик? У нас, голландцев, вся армия, все пушки, все военные суда… — всё на нашей стороне. В Европе большие заводы работают на нас, чтобы отливать пушки, ядра, начиняют бомбы — всё для вас, для борьбы с вами. Мы можем, если захотим, нанять солдат в Испании, в Португалии, во всей Европе: у нас много денег. Наши друзья англичане, если мы попросим, пришлют нам суда из Сингапура, рабов из Африки, солдат из Бирмы. Вам, бунтовщикам, всё равно не дадут добиться своего!..
— Нас много!.. Нас больше, чем вас! Сколько есть в океане островов, — это всё наши братья, родные нам племена, — закричали в ответ майору. — А вся ваша Голландия, говорят, поместится в самом маленьком уголке Суматры или Явы.
— Она вся поместится в нашем Лампонге и, пожалуй, увязнет в нём! — крикнул насмешливый голос.
— Огонь! — бешено закричал майор. — Огонь по мятежникам!..
Его люди не успели второй раз зарядить карабины. Сотни повстанцев поднялись на стену, тесно плечом к плечу, с карабинами на прицеле, и одновременно раскрылись настежь железные ворота форта; глухой, гулкий, ненавистный уху майора стук барабана понёсся навстречу, и из ворот хлынула колонна повстанцев.
— В атаку!.. Братья!.. Смерть чужеземцам!..
Они ринулись на шоссе, со штыками наперевес, с длинными копьями, с крестьянскими пиками.
Майор видел: стрелять уже поздно; они слишком близко, они напирают. «Смерть оранг-бланда!»
Глаза горят ненавистью, и эти крисы в руках, остро отточенные малайские волнистые кинжалы, ужас голландцев.
— Тесни их к морю! — кричит тот, что в солдатском поясе. Голос его далеко слышен с высокой насыпи. — Тесни их к морю!.. Загоняй в воду!..
Майор сам не знал, как это произошло, но точно ветром сдуло его солдат с шоссе. Их кололи пиками, сгоняли штыками, скатывали с насыпи дороги, доставали кинжалами, загоняли в лес, в топь, теснили к морю. Со стен форта стреляли, стреляли и откуда-то сбоку, с воды, из свайной деревни, оттуда стреляли женщины, и кажется, даже дети, — майор не успел разглядеть хорошенько; он бежал с другими прочь с насыпи, к воде, мимо деревни, к морю. Кто бросался в высокий тростник, кто к лесу, кто кидался вплавь. Некоторые отстреливались, некоторые ещё оборачивались назад и шли врукопашную. Последнюю горсть оттеснили к самой воде, с ними и майор. В отчаянии солдаты бросались на песок. Майор, разглядев какой-то утлый челнок в прибрежном тростнике, побежал к нему.
— Остановитесь, майор, остановитесь! — кричал ему Ван дер Фрош.
Майор увидел лицо Ван дер Фроша, белое от страха, потом повернулся к морю.
Группа малайских лодок шла, разрезая тупыми носами волны, к берегу.
