Брангор кинулся следом, и петляя из стороны в сторону, то и дело падая, вкатился наконец за вздувшийся корневой бугор. Заметив отступление, термиты ринулись в почти открытую атаку, но тут же вновь рассыпались за стволы деревьев.
— Жак, один готов! — Брангор чуть было не запрыгал от восторга. — Кажется второй тоже, Жак! — Он обернулся назад, и похолодел: прислонившись спиной к членистому стволу, недоуменно улыбаясь, Ренуар смотрел на детеныша термита, стоящего в десяти-двенадцати ярдах от него. Данг не поверил своим глазам — в тонких вытянутых руках термита, отливал вороневой сталью, нет, даже не пистолет, а револьвер девятнадцатого века, из таких стреляли во всех ковбойских фильмах, и он вспомнил марку — револьвер системы «Смит-Вэссон». Это было равносильно тому, как если бы в двадцатом, на пороге двадцать первого века, стрелять из кремневого ружья.
По земным меркам, детенышу было лет семь, не больше: хитиновый слой отсутствовал полностью, и кожа, светло-коричневая, как у креолов; если бы не пара усиков над висками и не отсутствие ушных раковин, можно было бы спутать.
— Жак, — едва слышно произнес Брангор, но он, ничего не замечая, по- прежнему, с улыбкой смотрел на детеныша; этот карапуз, судя по его неумелому обращению с оружием, видимо, никогда ни в кого не стрелял, но его вели ненависть и страх, и он направил вороненый ствол в первого, кто был похож на убийц его соплеменников.
Револьвер дергался в его тонких руках, и грозя утянуть за собой, мотался из стороны в сторону: было даже видно, как он дрожит от иступленного желания отомстить, как нервно вздрагивают усики; и глаза — расширенные от напряжения, отчаянья и страха.
И Ренуар, словно забыв, что на него смотрит смерть, вновь удивленно улыбнулся и, обескураженно почесав в затылке, пошел к детенышу аборигенов, как идут к ребенку, чтобы отнять опасную игрушку. Болтающийся из стороны в сторону ствол испуганно вздрогнул и уставился в центр груди Жака.
И Данг понял, что это произойдет, именно сейчас.
Лэнг закричал, зажмурившись, так же как Грюнер когда он приказал жечь двухгодовалых детей и выпустил заряд по тому, кто принес свинец в своих неокрепших руках. Но за мгновение до этого, короткий хлопок сухо разорвал полуденную тишину.
Крик — обретший самостоятельность, полетел следом за эхом хлопка: и Данг кричал, не в силах остановиться, потому что сам стал воплощением крика; сдернутый с бластера ограничитель словно гильза юркнул в траву, и Данг рванул запредельный форсаж, круша словно солому метровые в обхвате деревья. Он палил напропалую, не глядя и не выбирая цель, заходясь в истошном надрыве, потому что Жака больше не было, потому что все зря, все дрянь, все низачем, и этот лес поглотит каждого, кто не знает его законов, кто пришел сюда, чтобы убивать. И он поглотит неминуемо его — Брангора, агонизирующего трансцендентными потоками плазмы, как поглотила только что, бывшего рядом человека, ибо термиты — мыслящие неразрывные части Тумоса, выполняют волю этой страшной и непонятной планеты.
Данг швырнул раскаленный, с израсходованной батареей бластер и кинулся к Ренуару, остекленевшие глаза которого застыли в умиротворенном изумлении, и улыбка, чуть изогнувшая сомкнутые губы, словно говорила о понимании какой-то новой, пришедшей перед самой смертью истины.
— Жак! — Брангор тряс за плечи распростертого на траве друга.
— Жак! — Вокруг мельтешили пришедшие в театр зрители; оператор, выпучив глаза, на цыпочках бегал по залу, отчего был похож на хомяка, что в цирке научаются бегать в рост, смешно поджав передние лапы.
В дверь заскочили двое в белых халатах, и следом за ним — полицейский. Молоденькая медсестра с ходу раскрыла свой чемоданчик, привычно поставив датчики на голову и грудь.
— В крови алкоголь… Сердце не прослушивается. — Словно из тумана услышал Брангор. — Дыхания нет.
— Что вы понимаете?! Что вы можете понять?! — Расталкивая всех, Данг рванулся к Жаку и, упав на колени, рыдая, прижал к себе его холодеющее тело.
— Что вы можете понять?! Что вы можете знать?!.. Он погиб! Погиб на этой войне! На этой секретной войне! — захлебываясь слезами, Данг кричал им, всем — отдирающим его от умершего: полицейскому, оператору, врачам, зрителям. — Он остался Там, вместо меня! Понимаете, он остался! Что вы можете об этом знать?! Что вы можете знать?! Что вы можете… знать!?
Под созвездием Октапода
Властитель светоносного государства Джак Там Крин летел в Великому Учителю впервые. Его сделанную из саговниковых ветвей кибитку легко несли три гигантских птеранодона; возчик Йы Ону закончил кормление рептилий, использовав для этого подвижные шнуры, и начал готовиться к снижению.
Их долгий, более чем в сутки путь, подходил к концу.
Все правители тысячелетней династии Кринов, начиная с основания Драдо Даро, с наступлением года Дракона, летели к Великим Учителям. Так случилось и теперь; Земля еще не прошла и одного года вокруг Солнца, как Тан Тар Крин ушел в мир тишины и звезд; и лишь совсем недавно Джак прошел обряд посвящения, чтобы занять место своего отца.
Возчик Йы Ону поправил на голове повязку с кристаллами и мысленно приказал птеранодонам снижаться В головы рептилий были с рождения вживлены крупицы мыслепроводящего камня, и потому они немедленно скользнули вниз, постепенно приближая кибитку к громоздившимся внизу скалам.
Вскоре экипаж достиг горного плато, от которого Джаку предстоял путь еще в одни сутки, ибо простирающийся впереди перевал был для летающих ящеров непреодолим.
Снизившись до безопасной высоты, Ону приостановил рептилий и сбросил вниз рулон лиановой лестницы.
Не спеша спустившись по ней, Джак Тач Крин дал вознице знак рукой и отправил его обратно; через пять суток уже новая упряжь птеранодонов должна прибыть за властителем.
Когда-то, сотни веков назад, благодаря священному выбору Учителей, племена стеннонообразных были возвышены над живым миром, чтобы обрести власть над ним. Именно Учителя дали им наследственную память, когда каждый следующий потомок помнил опыт своих предков.
Так возникли касты: ученых и ремесленников, слуг и охотников, воинов и скотоводов, военачальников и правителей — и каждое новое поколение все больше овладевало сферой своего знания.
Джак шел к Великому Учителю впервые, но знал этот путь во всех подробностях, потому что его прошли отец, дед — все многочисленные Крины, с того первого хождения в первый год Дракона. Каждый встречный камень, каждая скала указывала Джаку — твой путь верен, ты движешься к цели в единственно верном направлении.
Наследственная память интенсивно работала и попутно с воспоминанием дороги, в сознании Джака всплывали отличные картины начала образования их государства…
…Из-за горизонта, навстречу стеннонам, словно наяву двигалась армия воинственных стеннов, не пожелавших жить в мире со своими братьями, поправ все священные заветы Учителей.
И вот — обе армии столкнулись подобно гигантским волнам, от соударения которых кровь закипала, словно морская пена среди рифов и скал.
Избранники высшей воли вонзали в тела противников пилы клыков, рвали их когтями трехпалых рук и добивали павших острыми когтями шпор; так многие десятилетия уничтожали друг друга братья по разуму и враги по вере.
Нашествия повторялись еще и еще раз, но как ни храбро бились стенноны, стенны количеством теснили границы страны Кринов к трудным для жизни горам. Но когда пришел к власти десятый потомок Драдо Даро Крина, Учителя открыли ему способность кристалла двух лун, передавать мысли от одного существа к другому, ремесленник Гон Таро впервые изготовил его.
