Страшного ничего в этом не было. В запасе у Тимофея было еще минимум три способа определить стороны света. Он остановился на деревьях. Ощупав стволы нескольких, по мху он нашел север. Прикинув направление, в котором могла находиться деревня, быстрее зашагал вперед. Изредка сверяя направление, он быстро продвигался, как вдруг заметил, что деревья редеют. Он не придал этому значения и понял свою ошибку лишь когда под ногами зачавкало. Болото! Синий, мерзко ощутимый туман поднимался над водой. Идти приходилось на ощупь. Вдруг вдали, где-то за стеной тумана, Тимофею послышался собачий лай. Решив, что собаки лают в деревне, он побрел в том направлении. Лай слышался все ближе и ближе, и вдруг пропал. Тимофей остановился.
Ничего не понимая, он сделал шаг, и вдруг ухнул по пояс. Выбираясь из липкой, втягивающей в себя грязи, Тимофей услышал неподалеку от себя разговор. Судя по всему, разговаривали двое. Слов слышно не было, вернее, их было не разобрать, но голоса прослушивались четко. Разговаривали ребенок и мужчина с мощным басом. Зацепившись за кочку, Тимофей крикнул и прислушался. Послышался детский смех, и все смолкло. В полной тишине, выбравшись из грязи, Тимофей сидел на кочке. Вокруг творилась какая-то чертовщина, и ему это не нравилось. Поднявшись, он потащился дальше. Уже отчаявшись выбраться из этого болота, совершенно неожиданно он вдруг вышел на сухое место. Голова начала болеть. Пробираясь меж сухих чахлых сосенок, он никак не мог понять, куда его занесло. Вдруг он наткнулся на тропу. Тропа была хорошо натоптана и, преисполнившись самых радужных надежд, Тимофей пошел по ней. Тропа довольно уверенно петляла среди деревьев. Лес по бокам становился все гуще и мрачнее благодаря мохнатым елям. Изогнувшись, тропа вывела на открытое место, и Тимофей увидел могилы. Это было кладбище. У них в деревне это кладбище называли «Нечистым».
Как-то, будучи еще ребенком, Тимофей заинтересовался названием родной деревни — «Нечистая». Обидно было, когда ребята из других деревень дразнились: «Нечистый, нечистый». Он спросил у матери о названии. История, рассказанная матерью, запомнилась ему надолго, как страшная сказка.
Давно это было. По Руси шел мор. Вымирали целые деревни. Чума собирала свою черную жатву. Не умели тогда лечить этот Бич Божий. Спасение было одно, пока здоров, бежать, бежать от жилья, от людей, и как можно дальше. Умные люди так и делали: бежали в одном рубище, бросая дом, скотину, скарб, зачастую даже одежду.
Оставляли все из суеверного ужаса перед чумой, чтобы не смогла она увязаться следом, спрятавшись в какую-нибудь вещь. А куда еще бежать русскому человеку, как не в Сибирь? Вот и убежали они в глухую тайгу, создавая там таежные поселения. Оказались таким манером в тайге две семьи.
Кое-как отстроили близ дороги хутор. А надо сказать, попали они в Сибирь в самую середку зимы. Без запасов пищи, без теплой одежды были они обречены на верную смерть.
Первое время пробовали есть древесную кору, пить отвар из еловой хвои. Но прекрасно понимали, что долго так не протянут.
И когда были они доведены голодом до полубезумного состояния, в ночной час в дверь постучали. У порога стоял огромного роста мужчина. Почти все лицо скрывала густая черная борода, и только маленькие глазки хищно поблескивали. Его пустили, предупредив, что не смогут накормить.
Скинув с плеча большой тяжелый мешок, он вошел в горницу. Взгляды всех как магнитом приковало к мешку. Постоялец исчез утром так же внезапно, как и появился. Он забыл мешок. Изголодавшиеся люди, в надежде найти что-нибудь из пищи, заглянули в него. В мешке лежало расчлененное тело человека. Через некоторое время все окрестные поселения почувствовали серьезную угрозу. Стали пропадать люди. А по дороге, возле которой хутор этот стоял, и вовсе люди ездить перестали. Правильно говорит мудрость: «Один раз попробовавший человечины, другую пищу после этого ест с отвращением».
Несколько лет не могли узнать, куда исчезают люди.
Лишь случай помог это узнать. Два охотника поздно ночью вышли к хутору. Чтобы не будить хозяев, решили переночевать в хлеву. Проходя через двор, в потемках не заметили погребка. Подгнившие доски проломились под ними, и они рухнули в темноту. Когда один из них запалил трут и подземелье осветилось, волосы у них на головах стали дыбом.
Весь погреб был забит человеческим мясом и бочками с кровью.
Когда толпа разъяренных жителей из соседних деревень прибыла на хутор, было поздно. Не месть человеческая покарала людоедов, а Бич Божий. Чума все-таки достала их в Сибири. Мстителям оставалось только сжечь сам хутор. А место это с тех пор называется «Нечистым». Ну а деревня образовалась значительно позднее и название получила от места, на котором встала. Считалось, что этим местом владеет Сатана. Было поверье, что с тем, кто побывает на нечистом кладбище, случится несчастье. А в того, кто на кладбище заснет, вселится демон.
Стоило ли говорить, что ощущения Тимофея были не из самых приятных, когда он понял, куда его нелегкая занесла.
Ну, да благо хоть дорогу отсюда до деревни он хорошо знал.
Быстро обогнув неприятное место, Тимофей нашел нужную тропу и скорым шагом двинулся в деревню.
Деревня встретила его сумеречной тишиной. Да и не удивительно, ведь в их глухомань даже электричества не провели. Так и течет жизнь, как, наверное, сто лет назад.
Чуть стемнело, все, экономя керосин в лампах, ложатся спать.
Дом Тимофея стоял чуть в стороне от основной массы строений. Дом был большой, добротный. Прадед Тимофея строил его, как говорится, на века. Еще из леса Тимофей заметил в окне второго этажа тлеющий свет керосинки. Поднявшись по крыльцу, от толкнул дверь в темные сени и сразу окунулся в родной, знакомый до боли запах детства. Поднялся по лестнице и, стараясь не скрипеть половицами, подошел к комнате отца. Дверь была полуоткрыта. Отец сидел сгорбившись за столом и, подперев голову ладонью, в тусклом свете лампы читал книгу.
Что рассказать про встречу? Слез умиления не было. Конечно, оба были рады встрече, но, закаленные Сибирью, скупы в проявлении чувств. Сели за стол, выпили. Отец был немногословен и больше спрашивал. Его интересовало все про жизнь Тимофея в городе. Так что говорил в основном сын. И только Тимофей хотел сам задать вопрос, расспросить, наконец, про деревенские события семи лет, как вдруг снизу раздался стук в дверь. Отец ушел вниз. Быстро вернувшись, расстроенно сообщил, что должен уехать. В соседней деревне падеж скота, сдохло уже три коровы. Собрав немудреные принадлежности своего ветеринарного ремесла, накинул дождевик и двинулся к выходу. Тимофей провожал его до дверей. Уже в дверях, прощаясь, отец сказал:
— Ты в нехорошее время приехал, Тима. Время Черной Луны. Всякая нечисть из земли вылазит. Ты не улыбайся, может я и слишком суеверным стал, ну, да здесь поживешь, еще не таким станешь. В общем, по ночам лучше из дому не выходи.
— Ладно, ты лучше скажи, когда вернешься?
— Ну, как получится. Постараюсь, конечно, поскорее.
Заперев входную дверь, Тимофей поднялся наверх. В комнате отца ему явно делать было нечего. Усталость, накопившаяся за день, вдруг со страшной силой навалилась на него. Глаза слипались. Решив, что нужно ложиться спать, он, взяв со стола лампу, прошел в свою комнату. Уже расстелив постель, он застыл в нерешительности. Ему вдруг очень захотелось взглянуть комнату матери. Переборов сонливость, он взял лампу и вышел в коридор. Ему вдруг стало жутко одному в этом когда-то родном, а теперь чужом, большом и пустом доме. Быстро пройдя коридор, он вошел в комнату матери и, захлопнув дверь, прислонился к ней спиной. Сердце бешено стучало. Это подействовало на него очень угнетающе, ведь никогда раньше он темноты не боялся.
Обстановка в комнате подействовала на Тимофея успокаивающе. Здесь все было по-старому. На столике у изголовья кровати как обычно лежала Библия, на стене висело распятие, а в углу образ Богоматери, только вот лампа под ним не горела. Пламя в лампе лихорадочно дернулось и погасло. Исчиркав несколько спичек, Тимофей понял, что кончился керосин. Подойдя к окну, он остановился. Звезд не было видно. Тучи затянули все небо, надвигалась гроза.
