здешнего мирка были как на ладони и видны невооруженным глазом: вот деревня, вот река Тригг, церковь, тропинка вдоль берега реки, даже причудливая башенка, похожая на маяк.
Неудивительно, что люди помоложе взбираются на горы или отправляются исследовать Гренландию.
Лет сто назад в Мореске имелось всего несколько домов, включая Тригг-Хаус, церквушку и поместье Трекара. Потом стал расти соседний город Труро, и у людей появилась тяга выбраться из города, завести особнячок на селе, и в результате маленькая деревенька разрослась и потеряла прежний нетронутый облик. Хотя и сейчас тут было довольно приятно.
Самые престижные виллы располагались вдоль Черч-Лейн, на другой стороне от церкви. Особняк Арнольда Пола стоял в этом ряду, за высоким каменным парапетом, по верхнему краю которого были тщательно высажены цветущие кусты. Уайклифф добрался туда около десяти утра; все еще моросил дождь, но светлый перламутровый оттенок неба обещал скорое прояснение.
Поднявшись на крыльцо, он услышал из дома музыку — один из вагнеровских громокипящих пассажей. Названия Уайклифф не помнил. Позвонив в дверь, он довольно долго прождал, пока ему открыла пожилая Мэйбл, сухопарая, угловатая, строгая. Она сумела понять, чего ему надобно, то ли потому что кричал, то ли она умела читать по губам.
— Ну что ж, войдите.
Она провела Уайклиффа в большущую комнату, где все его органы чувств подверглись массированному звуковому шторму…
— Вам придется подождать, мистер Пол еще в ванной. Можете присесть, но ничего не трогайте! Он этого не любит.
Уайклифф поискал источник звука и обнаружил элегантный музыкальный центр, в одной из секций которого работал проигрыватель компакт-дисков, невинно подмигивая лампочкой, словно это не он устроил здесь такой невыносимый грохот. Две стереоколонки, стратегически разнесенные по углам комнаты, могли запросто вышибить у человека барабанные перепонки… Уайклифф тщетно поискал на панели тумблер громкости звука.
Тогда, в церкви, впервые увидев аккуратного, холеного органиста, Уайклифф решил, что имеет дело с самодовольным педантом в стиле викторианской эпохи. И сейчас его поразила небрежность обстановки и незамысловатый уют этой комнаты. На книжных полках вдоль стен хранились большей частью музыкальные пластинки, небольшая библиотека также была представлена в основном музыкальной литературой. Книги были распиханы как попало, вперемешку с дисками. На тех немногих участках стены, не занятых полками, помещались портреты композиторов, а на всякой пригодной поверхности обязательно пылился бюстик какого-нибудь великого музыканта.
Было абсолютно ясно, что в душе у Арнольда Пола царит музыка.
Если не считать болезненно-громких звуков, Уайклифф еще не начал нервничать, когда в комнате наконец появился хозяин. Арнольд Пол сегодня еще более обычного выглядел священником в мирском платье.
— О, мистер Уайклифф! Боюсь, что музыка была слишком громко включена, но мне, знаете ли, нравится слушать ее из ванной.
Пол вытащил откуда-то дистанционный пульт, и наступившая вдруг тишина ударила по ушам еще сильнее шума, словно гром «со знаком минус»…
— Ну вот… Так чем я могу вам помочь? — Арнольд Пол уселся в кресле, скрестил коротенькие ножки и стал «весь внимание».
— Я надеялся встретить тут и вашего брата.
— Моего брата? — огромное удивление на лице. — Но… Это невозможно, он уехал сегодня рано утром.
— Уехал? И куда же он направился?
Пол явно чувствовал досаду и раздражение от такого лобового вопроса, но постарался не показать этого.
— Он сел на поезд в семь двадцать до Лондона. Я отвез его в Труро рано утром, еще проснуться не успел толком…
— Он решил ехать внезапно?
— Ну, не совсем… — Пол расставил ноги и заговорил с нарочитым спокойствием: — Видите ли, мы с братом не очень-то хорошо уживаемся, и в последнее время у нас были всякие трения… На прошлой неделе наши отношения подошли к известной точке, и мы решили, что лучше нам вернуться к старому порядку вещей, когда мы с ним жили раздельно.
— Итак, куда же именно он отправился?
Пол был уже откровенно недоволен:
— Если вы спрашиваете у меня его адрес, я его не знаю. Вероятно, он поживет где-нибудь в отеле до тех пор, как подыщет себе подходящее жилье.
— Вероятно, он занят каким-то бизнесом?
Маленький органист беспокойно заерзал в кресле.
— Я не знаю ничего о делах брата, мистер Уайклифф! Ничего! И, честно говоря, не понимаю причин вашего интереса!
— Может быть, вы можете сообщить его прежний адрес?
Пол развел руками:
— Не могу! До его приезда сюда мы очень долгое время общались исключительно по телефону, и он сам всегда звонил мне. Если говорить начистоту, он звонил, если ему что-нибудь было нужно от меня…
— Его зовут Филип?
Маленькие глазки Пола сверкнули настороженно.
— Да, но на самом деле…
— Но на самом деле вы часто звали его Тимми?
Снова удивление.
— Да, вы хорошо проинформированы, мистер Уайклифф… Тимми — это у него было вроде такой детской клички, я даже не помню, с каких времен…
Арнольда Пола не так-то просто было застать врасплох, но все-таки он несколько секунд размышлял, прежде чем дать объяснение. Хотя говорил он вполне правдоподобные вещи.
— Ваш брат младше вас?
— Да, на два года.
— Как-то раз вы говорили ему во время одной из ваших размолвок: «Все, чего ты добьешься, это то, что нас обоих посадят», — или что-то подобное.
Слабая, неуверенная улыбка.
— Неужели я такое говорил?… Может быть, это по поводу его предложения вести дела вместе — с моей стороны это была, скорей всего, просто злая шутка, не более того…
— А деятельность вашего брата выходила за рамки законности?
Пол снова улыбнулся, более нервно.
— Ну, иногда на грани… Во всяком случае, это было вовсе не то, чем я мог себе позволить заняться.
— А чем вы, мистер Пол, занимаетесь — или занимались раньше?
— Я работал финансовым директором Лондонского кредитно-инвестиционного банка. — В голосе его сквозило отчуждение.
— Вы давно вышли в отставку?
— Мне тогда только-только исполнилось пятьдесят. Музыка всегда была моим самым любимым делом, и после тридцати лет напряженного труда я решил посвятить себя ей целиком. Конечно, я мог бы заняться музыкой и профессионально, но… Я понимал, что недостаточно талантлив для того, чтобы заработать на ней хорошие деньги… Ведь, как вы понимаете, я на бобах не сидел… — Снова улыбка, на сей раз более самодовольная.
