останется во рту сухим, шаман вытащит из ряда и выставит на позор и на суд племени… (А плюс к этому добавьте все те методики, которые он почерпнул на лекциях по современной технологии следственных процедур…)
Уайклифф стряхнул с себя эти романтические видения и зашагал по круто забирающему вверх склону холма. Тут выстроились вдоль улочки уже малюсенькие домишки, они словно карабкались на холм. Бело- голубая эмалевая табличка на углу гласила: «Белл-хилл». Тут Уайклифф припомнил, что именно здесь проживает женщина, написавшая ему загадочное письмо. Неподалеку, на вершине холма, у перекрестка с Черч-Лейн… Как же ее звали?… Ах да, Грейс Тревена!
Идя по крутой улочке, он уже понимал, что решился все-таки посетить эту Грейс Тревена. Что ж, это будет закономерным визитом ветхозаветного колдуна к современной гадалке. Что ж, известно, что король Соул по ночам посещал Эндорского Колдуна, да и сейчас полицейские начальники порой обращаются к ясновидцам, чтобы выяснить, куда девались пропавшие без вести граждане. Но все-таки странно думать о главе Департамента криминальных расследований, крадущегося посреди ночи к гадалке. Интересно, а у других высших полицейских чинов тоже в душе такая мешанина и чушь? Иногда Уайклиффа всерьез беспокоило, что он лишь притворяется авторитетной и ответственной персоной, и личина, которая выставлена им на всеобщее обозрение, фальшива, а под нею скрывается нечто иное…
Тиллис коттедж не был похож ни на величественные виллы вдоль Черч-Лейн, ни на домишки с террасами на Беллхилл. Расположившись на перекрестке, как бы посередине этих двух архитектурных вариантов, он представлял собой нечто среднее; крепкий небольшой дом с садом, окруженный соснами. В одном окне на первом этаже горел свет.
Уайклифф отомкнул калитку и прошел по извилистой тропке через дворик к парадной двери.
На его звонок из глубины дома откликнулся женский голос:
— Кто это там?
— Суперинтендант Уайклифф.
Он ожидал встретить нервную издерганную женщину, лет под сорок, что гадает о тайнах чужих женских судеб, оставаясь сама высушенной старой девой… Вместо этого перед ним с приветливой улыбкой на лице возникла пухленькая молодуха с копной курчавых каштановых волос.
— Я — Грейс Тревена. Все-таки пришли, значит. Я долго гадала-гадала и подумала, что вы все же не решитесь…
Она провела Уайклиффа в уютную комнату, где были устроены настоящие джунгли из множества комнатных растений в кадках, горшках и горшочках. У электрокамина сидела в кресле старуха и вязала; на обеденном столе стояла пишущая машинка, лежало несколько книжек с заложенными страницами, стопка писчей бумаги и несколько листков копирки.
— А это моя бабушка, она меня вырастила…
Старуха поздоровалась с Уайклиффом со старосветским суховатым этикетом.
— Выпьете что-нибудь? — спросила Грейс. — Есть херес и джин, вот и весь нехитрый выбор.
Уайклифф пить отказался, но принял предложение присесть. Девушка тоже уселась у стола и повернулась к нему.
— Я тут как раз вся в работе, пишу свою еженедельную статью в журнал. Наверно, вам уже рассказали, что я интересуюсь оккультными явлениями и всякими такими вещами. Я, конечно, не могу заниматься настоящими научными исследованиями, но я училась у людей, которые это делали и пробовали применять свои методы. У нас тут небольшое общество, и еще у меня на ярмарке в Труро киоск, где я продаю литературу, разные карты, рецепты и все такое… — Девушка мило улыбалась, отчего у слушателя вполне могло возникнуть твердое убеждение, что все это просто шутка. — Я вам все это рассказываю затем, чтобы объяснить, как я впервые встретила Джессику.
Уайклифф вежливо и внимательно слушал, спицы старухи мерно и негромко постукивали, а Грейс тараторила без умолка.
— Вот вы, мистер Уайклифф, сейчас слишком напряжены. Постарайтесь расслабиться, вытяните ноги и откиньтесь на спинку кресла… Будьте как дома. Так вот, Джессика как-то раз пришла ко мне погадать на картах Таро, и мы закончили тем, что выстроили полный ряд…
Полное личико Грейс стало вдруг серьезным.
— Вы знаете, мне стало тогда очень, очень тревожно. Я никогда еще не видела таких рядов, таких однозначных и… одним словом, угрожающих.
— Какая же там была угроза?
— Там ясно получалась, что она погибнет — погибнет насильственной смертью. То есть конечно, ей- то я ничего не сказала. Это очень трудно — сказать этакое. Вы же понимаете меня, правда? Я подала ей это как некий грядущий кризис в ее жизни — и не очень настаивала на точности моего предсказания.
— Когда она впервые к вам зашла?
— Бабушка, когда это было, а?… Ну, наверно, месяцев шесть-семь назад.
— Это было в прошлом сентябре, — сообщила старушка. — Именно тогда, я помню, впервые за весь год установилась приличная погода и у меня прошла ломота в костях!
Грейс продолжила:
— Вы можете, конечно, не верить мне насчет всей этой мути с картами Таро и тому подобное. То есть вы же непосвященный и не верите во все это, но мне просто хотелось объяснить, с чего у нас с нею началось. А потом постепенно сложились дружеские отношения. Джессика мне очень доверяла. Мне все доверяются. Когда вы беретесь за такое дело, вы становитесь почти что священником — то есть, люди на вас полагаются, потому что вы знаете их секреты, такая уж это работа…
— Джессика рассказывала вам о своей жизни?
— Да, еще бы! И теперь, когда ее уже нет, думаю, я имею право говорить, если это поможет найти убийцу.
— Ну, так что же она вам рассказывала?
— О своей ферме, о Винтерах, о своих интрижках с мужчинами… Знаете, у нее была бездна юмора, когда она входила во вкус! Безусловно, она была настоящей арийкой, типичной… Энергичная, боевая, сексуальная… А все-таки в глубине души неуверенная в себе. Я хочу сказать, ее мучила какая-то постоянная тревога, чувство вины, чего арийцы обычно не испытывают. А вот интересно, вы — кто? Я бы вас приняла за Льва.
Уайклифф был словно загипнотизирован этой особой.
— Я родился пятнадцатого августа, — пробормотал он.
— Ну вот видите! Но, к счастью, вы лишены той агрессивности, которая обычно присуща Львам. С возрастом вам стоит поберечься болезней спины. А может быть, и сердца, но тут я не так уверена…
— Так вы говорили насчет Джессики, — мягко напомнил Уайклифф.
— Ах да, конечно! Я никак не могу удержаться в строгих рамках, понимаете? Ну так вот, в один прекрасный вечер она приходит сюда — кажется, это была Страстная пятница, да, и я сразу заметила, что она подавлена и встревожена. Ведь даже у арийцев бывают поводы для депрессии…
Уайклифф, уже теряя терпение, переспросил:
— Так что же ее встревожило?
— Ну, она начала с того, что поинтересовалась, читала ли я в местной газете заметку о смерти миссис Рюз. И она напомнила мне, что миссис Рюз — мать того…
— …того парня, что погиб в катастрофе несколько лет назад, — поспешно закончил фразу Уайклифф, боясь, что Грейс снова уведет разговор в сторону.
Она удивленно уставилась на следователя:
— Так вы об этом знали?! Ну так вот, виновника тогда не нашли, а Джессика сказала мне, что она знает, кто сбил парнишку и что это случилось при ней. С того времени она все старалась стереть это из памяти, но тут люди стали на всех углах талдычить, что вот, дескать, бедная старушка так и не сумела справиться со своим горем и слегла в могилу, и Джессике стало совсем худо.
— Постойте, она сказала, что была замешана в этом происшествии?
— Ну, так я ее поняла.
— А она сказала, с кем она тогда была?
Грейс, похоже, слегка струхнула.
