постоянно жить в поместье.
— Я хорошо знал вашу тетю, — продолжил викарий, когда с вопросами было покончено. — Вы не будете возражать, если мы укроемся от этого дождя и ветра? У меня, знаете ли, артрит.
— Конечно.
Нэш предложил ему чашечку чая, и они сели за столик под навесом. Слушая викария краем уха, он был занят мыслями о Феникс. Нельзя было позволять ей вести машину в таком состоянии.
— Нет нужды так волноваться, сын мой, — запротестовал викарий. — Все не так уж и плохо, как могло бы показаться. Но все же…
— Простите?
— Я вижу, что вы думаете в точности как я — что дом Господень и в самом деле совсем не место для разделения на группы.
— На группы?
— Да, но если это улучшает посещаемость….
— Конечно, — подтвердил Нэш, не имея ни малейшего понятия, о чем говорил викарий. Он продолжал прихлебывать чай и попытался сосредоточиться на предмете разговора.
— Новое поколение нуждается совсем в других вещах, не правда ли? — посетовал престарелый священник. — Совсем не так, как во времена вашей тетушки.
— Не могли бы вы рассказать подробнее, какой она была?
— А разве вы ее не знали? — с удивлением спросил священник.
— К несчастью, нет. Я видел ее только ребенком. — По правде говоря, Нэш совсем забыл о ее существовании.
Викарий с удовольствием пустился в воспоминания о прошлом, а Нэш мог спокойно вернуться к мыслям о Феникс. Куда она поехала? В Оксфорд? Или назад в Уилтшир? Автоматически улыбаясь и кивая каждый раз, когда викарий останавливался перевести дыхание, он неожиданно ощутил грызущее чувство вины. Ему следовало бы послушать, следовало бы поинтересоваться тем, какой была его тетка, но в этот момент он мог думать только о Феникс.
Прерывая монолог викария, Нэш вежливо сказал:
— Вам, наверное, очень неудобно сидеть здесь в мокрой одежде. Так можно и простудиться. Я с удовольствием зайду к вам в гости как-нибудь вечерком. Тогда мы могли бы обо всем поговорить в тепле и комфорте.
Старик поднял голову и посмотрел на него с такой радостью, что Нэш снова почувствовал укол совести.
Оставив недопитую чашку чая, Нэш поднялся на ноги, но прежде, чем он успел помочь подняться престарелому викарию, Ларри Уоткинс-младший уже подбежал и сделал это за него.
— Я провожу его домой, мистер Вэлендер.
— Спасибо вам.
— Ну что вы. Не за что, сэр. Мама вскипятит чайник и найдет чего-нибудь горячего поесть.
Опираясь на руку молодого человека, викарий ободряюще улыбнулся Нэшу и почти умоляюще проговорил:
— Вы не забудете? — и, когда Нэш уверенно помотал головой, оперся на руку молодого Ларри.
— Берегите себя, — добавил Нэш им вслед.
— Ему уже семьдесят девять, — сообщил Дон Хопкинс. — В деревне прошла вся его жизнь. Во вторник вечером — самое лучшее время, чтобы нанести ему визит. Глядите-ка, кажется, солнце решило выглянуть.
Подняв глаза на хмурое небо, а затем на Дона, Нэш сухо спросил:
— Правда?
— Да. Вам совсем не обязательно снова возвращаться на праздник.
— Я как-нибудь сам распределю свое время, — ответил Нэш еще более сухо. — Я не люблю бросаться во что бы то ни было очертя голову.
Кроме любви к Феникс. Неужели он и вправду умудрился попросить ее руки? Да, потому что ему именно этого и хотелось. Ему уже не было дела до того, что она сделала или не сделала. Единственное, что он знал абсолютно точно, — это то, что он хочет провести рядом с ней всю жизнь. Если только она захочет быть с ним.
— Мисс Лангриш уже уехала?
— Да, — подтвердил Нэш тихо. — У нее была назначена встреча.
Наверное, никто так сильно не влюбляется, — думал Нэш устало, — как человек, который систематически проверяет все на прочность, который обязательно должен добраться до сути каждой вещи и из кожи вон вылезет только потому, что кто-то сказал, будто он должен это сделать.
Он продержался до конца праздника, пока усталые, переполненные весельем ребятишки не разошлись по домам, ведомые за руку родителями. Пока из оставшихся пирогов не вынули праздничные флажки. Только тогда он попрощался со всеми, повернулся и пошел домой, в поместье.
— Мистер Вэлендер!
Удивленно остановившись, Нэш обернулся и увидел красного, как помидор, мужчину, тащившего за собой мальчишку-подростка. Он подтолкнул мальчишку вперед и раздраженно сказал:
— Ну! Пойди скажи ему сам.
Мальчик робко посмотрел на Нэша и уставился на свои ботинки.
— Извините, — пробормотал он.
— За что? — не понял Нэш.
— За то, что я разбил ваше окно.
— Какое окно?
— Окно наверху, которое позади дома! — вскрикнул мальчик, когда мужчина, который его привел, схватил его за плечо и начал трясти, как грушу.
— Посмей только еще раз сотворить такое, и я обещаю, что выпорю тебя!
— Нельзя бить детей, — захныкал мальчишка.
— Правда? — зловеще отозвался отец. — Попробуй еще где-нибудь окно разбить — и мигом узнаешь, что можно, а что нельзя! — Повернувшись к Нэшу, он объяснил: — Они взяли мое ружье, вы только представьте! Этот сорванец и его дружок Джейсон стащили ключи от моего кабинета, где хранилось ружье. Я и не знал, что они окно разбили. До сего момента не знал. Пока он не сказал Джейсону, что вы тоже пришли и, наверное, их ищете.
— Но я же не хотел! — настаивал мальчик. — Это все случайно вышло. Мы стреляли в птицу на крыше.
— Все это не извиняет того факта, что ты без спросу взял ружье!
— Когда вы стреляли, там была женщина, — сказал Нэш тихо, но четко. — Она стояла прямо напротив окна. Если бы ее ранило пулей или осколком стекла, она могла остаться калекой на всю жизнь. Ты понимаешь? Я вправе также ожидать, что ты заплатишь за окно. Сам, из своих денег. Если у тебя нет денег, можешь поработать в поместье в счет долга. Стекольщика зовут Додсон. Его адрес и телефон есть в телефонной книге. Он скажет, сколько ты должен. И ты должен извиниться перед мисс Лангриш, когда ее увидишь.
Если ты ее увидишь, мысленно добавил он.
— Феникс? Черт побери, она мне так нравится!
— Рад это слышать. — И, повернувшись к отцу мальчика, по крайней мере, он предполагал, что этот мужчина его отец, добавил: — Спасибо, что все мне рассказали.
Коротко кивнув, Нэш продолжил свой путь в поместье. Вот так разрешилась одна из волновавших его загадок. Никого не было в поместье, кроме него и Феникс, когда разбилось окно. И, если только у нее нет сообщника, она никак не могла быть виноватой в этом инциденте. Но, с другой стороны, все остальное вполне могло быть делом ее рук. Могло быть, но Нэш до сих пор не верил в это. С мокрыми волосами, в мокрых брюках, ботинках, измазанных в грязи, он дошел до «Странного Поместья», и тут действительно выглянуло солнце. И он вдруг понял, почему кому-то пришло в голову заложить витраж кирпичом. Заходящее солнце слепило отраженным светом всякого, кто подходил к парадной двери.
