Сейчас я достигла того совершенства, к которому стремилась.
— То есть раньше, когда мы с тобой встречались, ты не чувствовала себя совершенной. Отлично. А почему? Ответь, чем тебя не устраивает прежний твой образ?
С превеликим трудом Роан оторвала взгляд от волнующих глубин его стальных глаз. Она облокотилась о туалетный столик и постаралась говорить спокойно.
— Мне нравилось мое времяпрепровождение, — медленно произнесла она, — но я тебе тысячу раз твердила, что всегда ненавидела — и ненавижу! — попадать в ситуации, которые не могу контролировать.
— Наверное, дьявольски приятно тушить в себе эмоции, составляющие неразрывную часть тебя, выдавать себя за деловую женщину…
— Ни за кого я себя не выдаю. Я квалифицированный работник и способна сама отстоять свои интересы. К тому же я совершенно спокойна — и за себя, и за собственное будущее.
— Похвально, но ты не учла одного, дорогая, — проурчал Арден, — ты спокойна до тех пор, пока на сцене не появляюсь я.
Что это? Намеренная провокация или какая-то непонятная игра? И что ему ответить? — суматошно размышляла Роан. Но тут Арден закинул руки за голову и положил ногу на ногу — и в ее мозг закрались совсем иные мысли…
Именно в такой позе он любил наблюдать за ней в
Кровь бросилась в лицо Роан; она отвернулась и лихорадочными движениями переставила на столике какие-то флаконы. Прежде чем слова смогли прорваться сквозь подступивший к горлу ком, ей пришлось дважды посчитать до десяти и обратно.
— Да, — уже спокойным голосом подтвердила она, — пока на сцене не появляешься ты. Ты — единственный человек на свете, способный вывести меня из себя.
— Верится с трудом, Роан. Неужели ни одному мужчине до сих пор не удавалось вступить с тобой в бой и дать отпор — на уровне эмоций, разумеется? Неужто за все эти месяцы никто так и не сумел затронуть струны твоего сердца?
— Самцы меня не возбуждают, Арден. К тому же, хочешь — верь, хочешь — нет, других мужчин у меня не было.
— Ох, так я и поверил! Значит, ты их отпугиваешь.
Интересная мысль. А не он ли отпугивал от нее любых потенциальных поклонников? И не взяла ли теперь Патриция эту неблагодарную роль на себя? Тихо, Роан, расслабься. Но почему он так настойчиво твердит о других мужчинах в ее жизни? Его это волнует или…
— Никого я не отпугиваю, просто живу так, как хочу, что меня вполне устраивает.
— И все потому, что мужчины не могут понять и оценить твои чаяния? — снова усмехнулся Арден. — Но ты же сама не понимаешь, чего хочешь, к чему стремишься.
— Глупости, я прекрасно понимаю, чего хочу.
— Неужели? А вот я в этом сильно сомневаюсь. — Вздохнув, он рассеянно заметил: — Смешно, не правда ли? Никак не могу возненавидеть тебя за все то, что ты со мной сделала, не могу забыть те прекрасные чувства, какие нас с тобой связывали, не могу закрыть глаза на то, как фантастически прекрасно ты выглядишь… Быть может, Роан, если у тебя появится хороший парень, ему удастся вытеснить из твоей души былые чувства ко мне…
Наверное, он прав. Однако инстинкт подсказывал: нет. Нет! Хотя бы потому, что она не хотела оказаться втянутой в новую любовную связь, ей просто это не нужно. Не нужно, Роан? — вновь послышался внутренний голос. А вдруг эта гипотетическая связь вылилась бы в стабильные, спокойные и очень нежные отношения? Нет, все-таки это так утомительно… Докучливая рутина тоже иногда способна стать для женщины той спасительной стеной, за которой можно спрятаться, но это не для нее.
— Видимо, я никогда не испытывала к тебе настоящего чувства, — внезапно для себя призналась Роан. — Нас связывало какое-то… сумасбродство.
— Сумасбродство? — тихо переспросил Арден.
На губах Роан появилась мимолетная улыбка, и она снова отвернулась. Жесткий, непримиримый Арден. И как такому человеку удалось завоевать ее сердце? Почему так стучит в висках кровь? Откуда эротические видения, до сих пор не дающие ей спать по ночам? Что он, лучше других? Если на все это здраво посмотреть, получается довольно глупая ситуация. Совершенно нелепая. Только возникает один вопрос: почему бы ей не взять себя в руки и не перестать ворошить прошлое? Арден ее обидел, нанес удар по самолюбию, по гордости. А зачем сюда пришел? Почему насмехается? Может, волнуется о Хетти и хочет развеяться от неприятных мыслей?
Арден все еще валялся на кровати. Большое сильное тело расслаблено, длинные ноги скрещены, серые глаза неподвижно устремлены в потолок. Раздумывает о чем-то, словно ее и нет рядом. Словно она — ничто, малая частичка Вселенной, недостойная его внимания. Сейчас в нем совсем нет ни теплоты, ни человечности — словом, не осталось ничего от того, прежнего Ардена. Неужели и с Патрицией он такой же: холодный, бесстрастный и отчужденный? Нет, не похоже…
Роан поспешила выкинуть из головы неуместные мысли и быстро произнесла:
— Да, наверное, это можно назвать сумасбродством. Какая там любовь? Если любишь человека, то не только берешь, но и что-то даешь взамен.
— Согласен. А что ты давала мне? Только сознательно разжигала во мне ревность. — Легко перекатившись через кровать, Арден оказался у окна и встал спиной к Роан. — Я любил тебя, очень любил, — странно монотонным голосом проговорил он. — Всем сердцем, всей душой. Всегда ненавидел произносить эти слова вслух, но я… я тебя любил.
— Да, только несколько своеобразно, — не смогла удержаться Роан.
Арден чуть повернул к ней голову, но взгляд его был лишен какого-либо выражения.
— Тебе известны другие способы проявления любви?
— Других способов нет, — вынужденно согласилась Роан.
Он вернулся к созерцанию вида за окном, а она посмотрела на него долгим грустным взглядом. Прямая спина, седеющие волосы, падающие на воротник, широкие, мускулистые плечи — плечи, которые она когда-то царапала в минуты страсти…
— А что теперь, Арден? — нарушила она затянувшееся молчание. — Обида? Ненависть? А на смену им пришло равнодушие, так?
— Не совсем, — пробормотал Арден. — Во мне вообще ничего не осталось. — Он снова повернулся к ней и криво усмехнулся. — Зачем тебе это знать? Боишься, что я сейчас накинусь на тебя и буду умолять о близости?
— Нет, Арден. Я спросила из чистого любопытства.
— О, это что-то новенькое. Любопытство. А бывали времена, когда ты хватала в руки ножницы и пополняла коллекцию шрамов на моем теле.
— Господи! Тебя послушать, так получается, что я только и делала, что наносила тебе увечья, пока мы были… вместе.
— А разве не так? Иногда мне именно так и казалось. — Улыбка стала более искренней, а голос мягче. — Мы довольно бурно выясняли отношения. Ты помнишь, Роан? — Он ткнул пальцем в маленький шрам на шее.
Потупившись, она кивнула. В полном изнеможении от усталости и бессмысленной перепалки, она опустилась на кровать, подтянула колени к груди и откинулась на спинку. Как не помнить? Она швырнула в него битой тарелкой — и впервые в жизни не промахнулась… Откинув мысли о разделяющей их пропасти, она задрала край штанины и указала на голень:
— А ты помнишь
— Конечно. Ты упала в Портсмуте.
— Никуда я не упала! — воскликнула Роан. — Это ты меня толкнул. Ты!
Арден рассмеялся, морщинки на его лице разгладились, в глазах вспыхнули искорки. Опершись о подоконник, он сказал:
