последний сокрушительный удар. Либо, в другом варианте - прикрыть бегство руководителей Рейха, что больше походило на правду. Якобы, наша диверсионная группа видела вылетающие прямо из-под земли вражеские реактивные самолеты. Воронов не сильно доверял этим слухам, но у этих изобретательных немцев все может быть…
Внизу, в четырех километрах под крылом истребителя, чернели развалины берлинских кварталов. Здесь не было массовых бомбардировок немецких городов стратегической авиацией союзников, поэтому и сами города, и их население пострадали намного меньше. Однако Берлин был исключением из этого правила. Серьезным исключением. Превращенный нацистским режимом в последнюю крепость Рейха, он и получил соответствующее отношение к себе. Месяц авиационной и артиллерийской подготовки к штурму оставил на месте города лишь груду развалин. А что делать, если практически каждое здание было превращено в укрепленную огневую точку?
Вчера, десятого декабря, начался одновременный наземный штурм пригородов германской столицы. Офицеры союзников, прикомандированные к нашим штабам, даже начали делать ставки: успеют русские до Рождества снять с Гитлера скальп или нет? Причем все почему-то были твердо уверены, что живым тот в плен точно не попадет. Андрей этим тотализатором не интересовался. Хотя в последние дни стало скучновато. Самолеты противника исчезли из берлинского неба и делать летчикам-истребителям было решительно нечего. Даже на штурмовки их не посылали, так как вокруг Берлина было сосредоточено такое количество штурмовых и бомбардировочных полков, что те сами конкурировали друг с другом за получение боевого задания. Нет, истребители тоже летали - формально положено патрулировать воздушное пространство, но эти вылеты больше напоминали прогулки. Разве что, изредка, какая-нибудь чудом уцелевшая немецкая зенитка обстреляет, напоминая, что война еще не закончилась.
Последнего «Мессера» Воронов сбил две недели назад. С тех пор он больше противника в небе не видел. Поэтому к чувству радости от такого близкого уже конца войны примешивалось еще и небольшое разочарование. «Соседи» , вот, работают в поте лица, а он - уже, по сути, турист. Да и давешний «Мессер» стал сорок девятой по счету подтвержденной личной победой Андрея. Одного, блин, до круглого числа не хватило! Он, в который раз, без особой надежды осмотрел воздушное пространство над почти поверженной нацистской твердыней. Но в нем, как и следовало ожидать, ничего не обнаружилось, кроме сотен чадящих и загрязняющих вонючей гарью весь воздух на километры вверх развалин. Только где-то в самом низу копошились стайки наших штурмовиков, поливающих огнем очаги сопротивления.
Тогда страдающий от бессмысленности своего существования пилот решил тоже снизиться до бреющего. Там хоть как-то веселее. При удаче можно пальнуть из пушек по группе отбегающих на новую позицию немцев. Все равно конкретного задания у него не имелось, патрульное звено летало само по себе, а Воронов с ведомым вылетел просто на «свободную охоту». Он повел свою проверенную десятками боев «семерку» вниз. Реактивный Як-11 давно отправился обратно в Москву, после того, как ресурс взятых с собой сменных двигателей закончился. Впрочем, после первых восторгов и побед Андрей и сам опасался вступать в бой на этом сильно не доведенном еще до ума самолете, особенно после того, как в одном из полетов у него загорелся двигатель. К счастью, удалось его потушить и спланировать обратно на аэродром. Так что заканчивал войну опять на «старом» верном По-7Ф.
Как оказалось, слишком низко лететь невозможно - дым от пожаров стелился у земли почти непроницаемой пеленой, сквозь которую даже очертания домов с трудом различались. С высоты этого не было заметно. Поднялся повыше, на пару сот метров. Прямо по курсу вдруг обозначилось здание Рейхстага. Еще с фашистским орлом на фронтоне, но уже довольно сильно разрушенное бомбежками. Не удержался, снизился и дал неприцельную очередь по нацистскому логову. Бессмысленно, зато как приятно!
Развернулся и нашел здание Рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе. Ровно три года назад он гостил в нем в составе советской делегации. Еще тогда сказал ехавшему с ним в одном купе Василевскому, что они сюда еще вернутся, но встречать их будут отнюдь не цветами. Что же, и они тоже прибыли не в дипломатических костюмах… Василевский, вон, под конец войны выпросился у Сталина на фронт и, покинув теплое место начальника генштаба, командует сейчас штурмом Берлина. Ну а Андрей… Здание Рейхсканцелярии тоже не осталось без отметины от снарядов Воронова, что вызвало усмешку ведомого, ехидно поинтересовавшегося: на каких еще исторических достопримечательностях собирается оставить свою подпись командир и не лучше ли было согласовать туристический маршрут перед вылетом?
Андрей не ответил, потому что, выполняя пологий вираж над городом, вдруг стал свидетелем невиданного зрелища: из чего-то похожего на железнодорожный туннель (из него выходили хорошо различимые полоски рельс) вылетел сноп огня и резво попер вверх. Моргнув от неожиданности, Воронов различил, что сноп огня существует не сам по себе, а вырывается из конца темного кургузого предмета. Ракета? Еще пару секунд у летчика заняло опознать этот предмет, а, вернее - догадаться, видно было плохо. Перед ним был ракетный перехватчик «Мессершмитт» Ме-163, еще одно творение старины Вилли! Так вот откуда слухи о подземном аэродроме! Теперь все понятно. Особенностью конструкции Ме-163 была необычная схема взлета-посадки: взлетал он не на своем шасси, которое заменяла ему выдвигаемая посадочная лыжа, а с помощью специальной сбрасываемой тележки. Вот ее то хитрые немцы и поставили, видимо, на рельсовое шасси, превратив участок туннеля в аэродром. Сесть туда, правда, невозможно, но скорее всего, это и не требовалось. Ракетный самолетик, выработав топливо, превращался в планер и мог приземлиться своей прочной лыжей на любой ровный участок земли. Вопрос только - для чего это понадобилось немцам? Неожиданно кого-либо сбить? Вряд ли. Или так решил слинять кто-то из нацистских бонз? А что - красивый план. Никто не догонит, а топлива хватит, чтобы улететь на полторы сотни километров. А если потом с набранной высоты пропланировать - то и на две с половиной. То есть - надежно вырваться из кольца окружения. На это есть шансы: декабрьский день короток, уже вечереет, через двадцать минут будет совсем темно. Как раз тогда пилот «Мессершмитта» может выпрыгнуть с парашютом в двухстах пятидесяти километрах отсюда. И ищи его свищи! А ведь многие деятели из фашистского руководства владеют пилотированием самолета !
Последняя мысль вывела его из несвоевременных раздумий. Потом будем анализировать! Сейчас надо использовать представившийся шанс обломать хитроумного фашиста и, заодно, округлить счет. Немец все рассчитал правильно, кроме одного: даже ракетный самолет не набирает максимальную скорость мгновенно. Да, он быстро разгоняется, но у Андрея в момент старта противника уже было преимущество в четыреста километров в час и пятьсот метров высоты. Этот запас делает немца уязвимым еще секунд двадцать. Выражаясь сухим языком докладов (Ох уж эти конференции, из за них Воронов уже и в разговорах начал изъясняться академическим языком. Не то, чтобы это всегда было плохо, но часто вызывало удивленные взгляды собеседников.), пока совокупная энергия истребителя Андрея превышает таковую у противника, задача перехвата на данной дистанции имеет теоретическое решение. И он был полон решимости перевести его в практическое.
На самом деле, все заняло меньше десяти секунд. Добавив газу, Воронов довернул в предполагаемую точку, где вражеский самолет должен оказаться к моменту их встречи. Огромный опыт не подвел - «Мессершмитт» в расчетный момент оказался в перекрестии прицела. Андрей от души, не скупясь, как обычно, выпустил в того длиннющую очередь. Палец еще не успел отпустить гашетку, как немец взорвался, оставив вместо себя ярчайшую вспышку. Полторы тонны ракетного топлива - страшная вещь! Истребитель тряхнуло так, что летчик чуть не выпустил управление из рук. Был бы на полсотни метров ближе - погиб бы вместе с неизвестным пилотом «сто шестьдесят третьего». Спасла интуиция, не позволившая слишком приблизиться к противнику. Который, кстати, так, видимо, и останется неизвестным - опознать тело после такого взрыва вряд ли возможно. Да и осталось ли вообще, это тело?
После посадки Андрей подрулил к своему обычному месту на стоянке. Ориентиром служил захваченный при неожиданном штурме аэродрома немецкий реактивный двухмоторный бомбардировщик «Арадо» Ар-234. Гитлеровцы, ошеломленные стремительным прорывом «тридцатьчетверок», не успели уничтожить уникальную опытную машину, а у танкистов хватило ума не раздавить на радостях ценный трофей бронированной тушей, что иногда, при «отходняке» после горячки боя с ними случалось. Поэтому после перелета на этот аэродром, первое, что сделал Воронов - связался с Управлением ВВС в Москве и потребовал срочно выслать трофейную команду для перевозки объекта в НИИ ВВС. Хотя его так и подмывало лично опробовать в воздухе совершенно исправный «Арадо», тем более, что вся команда техников, обслуживавшая машину, попала в плен вместе с ней, но слишком уж ценный самолет…
